Камю в своём произведении "Сизиф" выдвинул театр в качестве идеального места для осознания абсурда всего происходящего. Урок проходящей славы и признания, и невозможность даже на мгновение остаться на пике или сколь похоже повторить его. Ускользающая иллюзия сверхсебя, после которой ты ещё больше остаёшься собой. И если этот урок можно учить всю свою сознательную жизнь, и даже рассмеяться лишь на смертном одре, то есть знания, которые в тебя вкладывают на первой же репетиции. Через крик режиссёра или болезненную работу со своим эго, - решать самому.
Не смотря на то, что всех актёров принято считать эгоистичными натурами, склонными к самолюбованию (ссылка не указана 34 дня), на сцене удивительным образом собираются люди совершенно разной мотивации. Я не задавал этот вопрос в нашей группе, но уверен, что ни найдётся ни одного одинакового ответа на вопрос, зачем ты в театре, и что он тебе даёт. Когда же рядом появляется режиссёр, моё эго может существовать лишь как конструкт в сознании самого режиссёра, так как в этот момент актёр полностью находится во власти режиссерского видения и его желания (или не желания) слышать мнение актёра о том или ином аспекте его существования на сцене.
И вот на сцене оказываются люди с огромным эго, подобным моему, но при этом принимающие правила игры, где их работа во имя общего блага не может существовать никак иначе, как работа над собственными ошибками, но никогда не чужими. Когда надо поверить в режиссёра, чтобы потом поверить в себя. Когда все свои ничем не подкрепленные амбиции ставятся против авторитета другого человека, и сразу же сдуваются до размеров фотографии три на четыре в нижнем левом углу афиши.
Но потом ты выходишь на сцену, и весь зал твой. И на мгновение ты становишься больше всех своих прожитых лет, но лишь для того, чтобы сдуться до бутылки вина в одиночестве и бессонной ночи после.
Это огромный объем пищи для размышлений, который в своей пульсации несёт ритм жизни, которая и есть театр. И сейчас у меня есть для этого больше поводов сказать так, чем когда-либо.
Не смотря на то, что всех актёров принято считать эгоистичными натурами, склонными к самолюбованию (ссылка не указана 34 дня), на сцене удивительным образом собираются люди совершенно разной мотивации. Я не задавал этот вопрос в нашей группе, но уверен, что ни найдётся ни одного одинакового ответа на вопрос, зачем ты в театре, и что он тебе даёт. Когда же рядом появляется режиссёр, моё эго может существовать лишь как конструкт в сознании самого режиссёра, так как в этот момент актёр полностью находится во власти режиссерского видения и его желания (или не желания) слышать мнение актёра о том или ином аспекте его существования на сцене.
И вот на сцене оказываются люди с огромным эго, подобным моему, но при этом принимающие правила игры, где их работа во имя общего блага не может существовать никак иначе, как работа над собственными ошибками, но никогда не чужими. Когда надо поверить в режиссёра, чтобы потом поверить в себя. Когда все свои ничем не подкрепленные амбиции ставятся против авторитета другого человека, и сразу же сдуваются до размеров фотографии три на четыре в нижнем левом углу афиши.
Но потом ты выходишь на сцену, и весь зал твой. И на мгновение ты становишься больше всех своих прожитых лет, но лишь для того, чтобы сдуться до бутылки вина в одиночестве и бессонной ночи после.
Это огромный объем пищи для размышлений, который в своей пульсации несёт ритм жизни, которая и есть театр. И сейчас у меня есть для этого больше поводов сказать так, чем когда-либо.
фото: Maris Morkans
