Заглянуть в чужую голову невозможно, даже если вам это предлагают. А я вам предлагаю.
Зарегистрироваться для посещения Кратера Памяти.

Ieskatīties cita cilvēkā galvā nav iespējams, pat ja jums to piedāvā. Bet es jums to piedāvāju.
Reģistrēties pieredzei.

It is impossible to look inside another person head. Even if you are invited to do this. I invite you to do this.
Register for Memory Crater experience.
​

​- А вы какой язык учили? Французский?
- Да, а откуда вы знаете?
- А вы выглядите так. Я когда вас увидел - я так обрадовался.
Утренний моцион с сигаретой и кофе удался на славу.

У меня в машине сзади справа что-то стучало. Такой пустой безнадёжный звук, от которого и было, собственно, безнадёжно - стабилизаторы меняли, на амортизаторы смотрели, а я даже багажник вычистил. А стук всё равно был.

И тут я встретил своего давнего друга, с которым каким-то странным образом всю жизнь делил иррациональную любовь к собственным машинам - оба имена им даём, и у обоих машины после автомойки резвее с перекрёстков трогаются. Поныл про стук, а мне в ответ: "Deniss, представляешь, у меня такой же стук сзади, но слева. И тоже никто не может разобраться, что случилось".

И неожиданно стало легче на душе. Просто разделив свою маленькую боль с кем-то, кто понимает, о чём идёт речь. Даже такую маленькую боль. И стучать меньше не перестало, но едешь такой, и знаешь, что где-то кто-то ещё стучит по брусчатке.

Через неделю в автосервисе мне поменяли солдатик переднего моста, и у меня перестало стучать сзади. Но я не стал рассказывать об этом своему другу. Потому что я знаю, что жизнь становится чуть проще, когда ты знаешь, что где-то есть кто-то, у кого стучит так же как у тебя, и что этот кто-то не плохо справляется. И ты тоже не плохо справляешься.
​
Эта правдивая история является скрытой рекламой групповой терапии, как инструмента принятия стука в левой задней части себя. И не только.

Хотел забавное про Кратер Памяти в том числе для того, чтобы напомнить тем, кто до туда не дошёл, но у кого есть уже явки-пароли, что он открыт ещё один месяц.

Приехал сегодня проверить всё ли в порядке, а там вот дверь открыта. То есть, замок висит, но сам по себе. Бывает. Захожу. А там на стуле записка, мол, увидел, что дверь открыта, зашёл, всё включилось, охренел, испугался, вышел, потом опять зашёл, ещё раз охренел. Охуенно. Целую, обнимаю, сосед.

Помню, когда только делал это место, там ребята из соседнего офиса на перекуре все поглядывали в мою сторону, а когда я приехал в гриме седовласого старика, то не выдержали и пошли смотреть мою машину для, как они выразились, качания крипты.
​
С тех пор офис их закрыли, крипта обвалилась, а я наоборот подрос и наполнился и, как мне кажется, опять поверил в людей. Даже, вот, двери перестал закрывать.

​Захожу в Кратер, а там такое.
Чувствую себя музеем капитал-шоу Поле Чудес. Чувствую себя актёром на сцене. Чувствую себя очень-очень хорошо.
И опять на секунду верю, что сделал что-то по-настоящему важное. И тоже расправляю крылья.
Я уже жду не дождусь, когда все, кто хотел и записался, сходят, когда я честно потрачу переданные мне деньги на остаток аренды гаража, чтобы подвести черту, устроить декомпрессию и деконструкцию, перечитать всё, что было написано вами, выпить этот ром и, возможно, набраться наглости и сказать лично каждому то, что столько раз посте снялся сказать тут.
Спасибо и до встречи.
Целую, счастливый Эвин.
​

Нравится наблюдать, как люди вокруг меня раскрывают свои крылья. И если вы сейчас подумали об ангелах и птицах, то нет. Ведь из чего только не сделаны эти крылья. И чем они только не покрыты.

Сидишь напротив такого человека, а там, раз, и сталь клинка блеснёт под одеждой. А на лезвии кровь. Всех тех отношений, что были. Или детей собственных, или родителей. Но своей больше всего.

И вроде бы гордиться нечем, и прятать такие вещи надо. А летать хочется. И других крыльев нет. А в глазах всё что угодно - от печали до ярости. Но точно принятие. Себя в первую очередь.

Или какое-то невообразимое чёрное нечто за спиной, которое вообще свет не отражает. И ты такой, не теряя зрительного контакта, устраиваешься поудобнее, и тебя этим крылом накрывает. А там звёздное небо. И глаза все те же напротив смотрят с благодарностью - дотерпели, научились.

И мы ещё танцевать с этим всем учимся. Сами себя, бывает, раним неловким движением, или того, кто поближе стоит. Замирает на мгновение. Жив? Жив. Кровь на клинке. Хочешь попробовать? Продолжаем? Да.

А кто-то весь в краске заляпан или в чернилах. И поверх ещё сто раз переписан, что живого места не осталось. И ты сидишь и разбираешься в этих слоях, ему же его истории рассказываешь, и сам того не замечая незаметно из подручных средств крылья латаешь. Чтобы слетать однажды вместе в место, где электрички спят или куклы оживают.
А кто-то под музыку летает. А кому-то иногда даже крылья не нужны - там реактивная струя сами знаете из какого места с пропеллером.

А кто-то рисует, а кто-то пишет. А кто-то любит. А кто-то готовит вкусную еду, после которой аж три крыла вырастает. И рог. Один. Красивый. Дай оближу.
​
И я надеюсь, что мы все однажды полетим. Честные перед собой, в одиночку или вместе, но полетим. Как говорилось в любимой песни моего дедушки: на честном слове и одном крыле.
​

Ребята, спасибо вам. Вы сами знаете кому. Набравшись смелости, я собрал денег до ноября. Вы мне так сказали спасибо. А значит Кратер Памяти ещё работает три месяца.
Я не умею принимать слова благодарности. Не умею слышать их. А тут чёрным по белому в банковской выписке. И я понимаю, что всё это реально. Не мои фантазии, в которых я живу на самом деле всю свою жизнь, а очень лаконичные с-п-а-с-и-б-о. Вот так.

А это окрыляет. И освобождает. Если бы вы видели эту разницу между мной, записывающим видео в сентябре прошлого года, и делающим это сейчас: "ух, ах, только, пожалуйста, не уходи" и "о, ананасик, тебе повезло, что ты тут".

Егор после посещения Кратера Памяти рассказал, что его отец делал летние занятия по дзюдо для начинающих. И на его комментарий о том, что для 99% посещающих эти летние занятия, это будут единственные занятия по дзюдо, из которых они, возможно, не почерпнут ничего, его отец ответил, что для него, как тренера, это будет одной из самых больших возможностей вырасти.
Я вырос. Благодаря вам. Я поверил.

Мне сорок лет почти. Это много. И самый главный урок, который я вынес за эти сорок лет - мы все очень разные. Очень. На столько, что даже сравнивать наши среднесрочные цели нет смысла. И что сравнивать - это, вообще, шаг к сумасшествию.
И когда я перестал сравнивать, осталось вот прямо одно: сколько человек готов тебе отдать своего времени. Очень просто. Сколько человек готов провести времени с тобой. И даже это очень субъективно же, да? Кому-то не нужно даже этих человеков. А мне нужно. И поэтому все мои истории про людей. Который выбрали меня, которые заметили меня. Я так существую.

На прошлой неделе, я зашёл в гараж с включённой камерой в руках. Мой друг подал заявку из Австралии. И на 30 минут я был глазами и руками человека, который потом говорил мне спасибо за человеческие эмоции. Понимаете? Настоящие эмоции через 15000 километров. А значит это работает.

Моя знакомая пишет текст, который я прочитаю для её дочери в Кратере Памяти. Потому что это важно. Понимаете?

Есть те, кто подал заявку во второй раз, есть те, кто сфотографировал своё отражение себя там, есть те, кто просто обнял и не отпускает с тех самых пор, есть те, кто позвал туда своих друзей, есть те, кто перевёл мне денег.
​
Для меня это одинаково ценно - любая эмоция, кроме безразличия. А значит так будет называться мой следующий проект. И все, кто пришёл в мой Кратер Памяти, получат приглашение в мой новый проект. Потому что я вас увидел. И это мой опыт.
Спасибо
​

​На входе в театр Дайлес выдают беруши - зритель сам выбирает, хочет ли он слышать то, что происходит на сцене в том объёме, который нам предлагает спектакль “Ротко". Как, собственно, и везде и всегда - мы сами выбираем. Мы должны сами выбирать. Сами. Оставляя художника наедине с собой, с его умением и желанием прожить то, что он чувствует так, как он умеет.
​
Прекрасный спектакль, гимн абстрактному экспрессионизму и свободе интерпретации. Самости художника, зрителя и тех, кто зарабатывает на этом деньги.
Для меня - ошеломительная визитная карточка мультимедийного Дайлес театра. Наконец-то.
​

Не, ну всё сложно. И никогда не было просто. И не будет. Слышишь? Я тихонечко приоткрыл один глаз. Ты ещё здесь?
Она всё ещё была здесь. Ого. Пришлось вставать с лужайки, напяливать обратно на себя рюкзак и идти.
​
Хочешь узнать человека, сходи с ним в горы. Или пройдись 350 километров. Или денег отдолжи. Или, размазывая сопли, расскажи свой страшный секрет, а в ответ услышь: твои сопли подходят под цвет моего рюкзака. Не отставай.
Люблю
​

Мама книгу написала. Автобиографическую. Подарила. Я бы не осмелился на её месте, но это мама.

Долго ходил вокруг да около, а потом психанул, прочитал на спидране, с зажмуренными глазами, каменным сердцем и чем там ещё люди обвязываются, когда не хотят, чтобы было больно, но знают, что точно будет больно.

Вообще, надо сказать, книга - идеальная форма для подобного рода творчества. Это не пост в фб, который выскакивает у тебя сразу, как только ты открыл фейсбук, только потому, что ты поставил лайк вчерашним котикам. Это скромное предложение пройти в библиотеку. И я, как сознательный читатель, беру на себя ответственность на все мои оценочные суждения, которые появятся по прочтению этой книги, в тот момент, когда открываю первую страницу. Я сам выбрал этот опыт, я сам решил погрузится в то, от чего бегу двадцать пять лет. Как говорят на этапах формулы один: send it!

Поразительный опыт - читать книгу собственной мамы. Уникальная возможность поспорить с буквами, за которыми угадывается описание комнаты из моего детства, улыбнуться выдуманным именам персонажей, с первой же фразы которых можно легко соотнести с реально существующими людьми. Рассмеяться над фактологической частью. Умилиться с какой-то детали, которой не предал значение семнадцать лет назад. Расстроиться. Собраться. Ещё раз расстроиться. И ещё раз. Наконец, что-то понять.

Сначала , что это написала не моя мама. И не про мою маму. А потом признать, что таки моя. И про себя. Где было много боли и драмы. И на этом надо остановиться и сказать: а вот такая у меня мама. Но я не могу. Всё тело восстаёт против. Дыхание перехватывает, руки немеют, сознательный внутренний читатель, взявший на себя ответственность за оценочные суждения, умывает руки. И пиздец.

​И там очень много эмоций. Разных. И плохих, да. Хоть свою книжку пиши (тут заставка по доброй традиции заставка из Санта-Барбары). Или танцуй. Или пой. Только правды искать не надо. Она у всех своя. Хотя одну универсальную правду я всё-таки нашёл. Мамы разные нужны, мамы всякие важны. Или как там было? Мама, я тебя люблю. Там так было? А у нас как было, мама?