​Стою, снег чищу, сосед с первого этажа:
"Извините, можете, пожалуйста, пока снег до конца не убирать с крыши машины? У меня кузина в Гаване живёт, вот, хочу ей фотографию отправить снега на кубинском флаге. Думаю, она по снегу соскучилась. И вообще, вы тут часто паркуетесь, а я с балкона, когда курю, смотрю, иногда представляю, что кубинские."

А сосед с тяжёлым взглядом: за несколько лет максимум коммуникации - кивок головой в ответ на моё" добрый вечер". А тут такой голос, оказывается, мягкий. И улыбка через скорлупу проступает. И сейчас ему уже не пятьдесят, а двадцать. И на Кубу ему надо, морщины разгладить. Да и я уже давно стою и во всю улыбаюсь, пока он фотографирует своим iPhone 6s. И представляю снег на кубинском пляже.
Всё не зря.
​

Всю жизнь чураюсь какой-то конвенциальности по поводу того, каким должен быть мужчина. И при этом каждую секунду своего существования ненавижу себя за то, что как раз конвенциальным мужчиной в моём представлении не являюсь. И при этом удивительным образом в отношении машины с такой радостью и лёгкостью соглашаюсь быть тем самым чуваком - моющим на автомойке на последние деньги, сдувающим пылинки, и при первой же возможности уезжающим в закат, даже если на это надо потратить 20 евро на 100 километров. Всего лишь. И не на сто километров, а за час.
​
Машина - это метафора контроля и свободы. Или гипербола. Или литота - у каждого свой уровень тестостерона.
А ещё это пельмешка.

Хотя покупалась Дуня из-за подогрева задницы, надо признаться, что самый главный hidden perk этой тачки в том, что люди при виде этой тачки начинают бить друг-друга. Бить, но мило.
Наверняка слышали, что, если видишь VW Beetle, то можно смело своего соседа ткнуть в плечо. Дуня, вроде, даже не просто жук, а майский жук - Maggiolino, но регулярно на перекрёстке вижу, как кто-то кого-то исподтишка, а потом, типа, ха-ха, это не я, это, вон, жук. Сегодня, вот, видел, как вообще укусили. И ничего, проканало.

Занимательно в этом то, что бьют только девушки. И только своих парней. Ну, мы с Микой ещё друг-друга каждое утро, когда выходим во двор, но у нас конкурентные отношения, и мы ещё наперегонки вниз по-лестнице бегаем, и вообще, это наш жук, нам можно. А вот какие выводы можно сделать из того, что я из своей тачки регулярно наблюдаю мечтательных парней, которых вероломно пиздят на перекрёстке внимательные к мелочам девушки, я не знаю.
​
Недавно, пристроился за одним жуком на Бривибас - думал, что сейчас буду смотреть, как от девушек будет прилетать парням, а я такой, раз, второй темпом, и у парней будет шанс отыграться, но по факту во всех парах , что мы встретили на пути из центра до юглы, парни были биты дважды. С глупой, растерянной улыбкой и без шанса на спасение. Кричу в окно "прастити", задаю риторические вопросы мирозданию.
​

​Это ваша машина? Красивая. А кубинский флаг почему? А можете не отвечать - будем час тут филосовствовать. Некоторым людям даже в глаза не надо смотреть, чтобы увидеть потенциал для разговоров. Для меня машина всегда была возможностью уйти в себя. А если ещё глаз окружающих радуется, то вообще хорошо. Как будто питаешься этим. Надеюсь, у вас дети есть - машины уходят, а дети остаются. И вот ими питаешься. Но сегодня, вот, вашей красавицей получилось. Имя же у неё есть?
​
Вот так, встречаешь своих двойников +20 лет, а они даже не просят сигарету скрутить.

Продали Эволупу. Ехали с Микой на площадку и прятали слёзы. Даже не ожидал, что для него это будет так сложно. Как мудро заметили в чате: это самый безопасный способ потренироваться переживать потери. Машину покупал парень, но на имя своей девушки. Так и сказал сразу: для Эсмеральды. И в этот момент, конечно, кубинский флаг засиял во всей своей красе. И на сердце стало чуть легче, когда знаешь, что всё это будет играть новыми красками, и кто-то ещё будет улыбаться под карибские ритмы.
​Обнялись с сыном и пошли пешком домой. Oh Lupo
​

На перекрёстке какая-то семья с коляской машет мне руками. Я без очков, но давайте я поулыбаюсь в ответ - терять социальные контакты в разреженной пандемией атмосфере из-за собственной близорукости не самое дальновидное решение. Машу вам рукой, мои милые люди.

Зелёный сигнал светофора - стоявшая справа старенькое ауди кваттро остаётся в моих выхлопных газах позади, но постепенно выравнивает ситуацию, и вот уже водитель отчаянно мне жестикулирует - да, моя тачка крута, спасибо, парень, надень солнечные очки, иначе ослеплю тебя своим великолепием.

Ветер в ушах, шум мотора перекрывает раггамаффин. Мы с Эволупой одно целое - почти шестьдесят лет на двоих. За нами шлейф из палёной резины и кубинского рома. Подлетаю к перекрёстку, оборачиваюсь на свист и уже привычную мне жестикуляцию очередного поклонника - всё под контролем. Я вас тоже люблю.
​
К пассажирской двери подходит сын с побледневшим лицом: "Чувак, у тебя багажник открыт. Это ты специально, чтобы выглядело как космический корабль?". На моём лице не дрогнул ни один мускул - fake it until you make it.

За последние десять лет меня приглашали пару раз в школы рассказать двенадцатиклассникам про то, есть ли жизнь после выпускного. Конечно же, с моей стороны это была полная профанация - с таким же успехом я мог рассказать, как я пришёл в казино, поставил всё на двадцать восемь красное, а потом узнал, что двадцать восемь - это чёрное, но к тому времени я уже даже что-то выиграл, пусть и в три раза меньше обещанного, хотя какая разница, потому что деньги так или иначе пришлось раздать.

Минимум планирования, максимум импровизации и вовлечённости во всё, что может показаться интересным, но при этом не так фанатично, иначе о душе не будет времени думать. Точнее о себе. Точнее, это я всё сейчас выдумал. Вы точно хотите, чтобы один запутавшийся человек рассказывал про выбор профессии тем, кто всё равно рано или поздно сам запутается?

Но зато теперь у меня есть охуенная история, которую я буду рассказывать всем двенадцатиклассникам, которые готовы меня послушать (вся надежда на внуков). Послушайте и вы.

После окончания школы мы все ломанулись сдавать экзамен в Стокгольмскую школу экономики, и, так как мне к тому времени магическим образом удалось пройти первый тур, я добирал остальные варианты со свойственной мне ленцой и по остаточному принципу - так, в одно прекрасное раннее утро, я оказался абсолютно один перед огромным табло с факультетами Латвийского Университета. Я очень долго водил погрызенной ручкой по спискам, пытаясь услышать в себе резонирующие с названием программ мотивы. И, конечно же, ни-че-го не услышал.

Мою медитативную практику прервал какой-то парень, стремительно спустившийся в полуподвальное помещение, где размещался стенды с информацией для поступающих. Патлатый, бородатый, в чёрном худи и с татуировкой на тыльной стороне ладони - для меня восемнадцатилетнего это было столкновение с чужой цивилизацией. Я смотрел на него с восхищением и страхом. Он повернулся ко мне и по-латышски попросил у меня шариковую ручку. Я молча ему её дал, а потом наблюдал за сценкой, которую пересказывал всем своим друзьям следующие несколько лет.

Парень, поблагодарив, взял мою ручку и очень артистично, на публику, состоявшую из одного человека, начал с закрытыми глазами водить всё тем же погрызенным колпачком по списку факультетов. Потом остановился. "Оп, геология",- сказал он, открыв глаза, записал это в бланк подачи заявления на поступление, вернул мне ручку и был таков.

Прекрасно. Прошло 18 лет. Я так и не поучился в шведском, бросил бухгалтерию , закончил общественные отношения, и работаю в ИТ. Те тридцать минут неопределённости в здании Латвийского Университета привратились в эпизод. Сакральное жертвоприношение. А парень со встроенным генератором случайных решений лишь оттенял бессмысленность произошедшего, одновременно протягивая ниточку между дионисийским и аполлонистическим началом в моём воображаемом сверхчеловеке.

Сегодня стою в пробке. Спереди грузовик, сзади автобус. Справа машина с опущенным водительским стеклом. Поворачиваюсь. Мужчина моих лет. Борода, тёмный худи. Курит. Ставит руку с сигаретой на край двери. На руке та самая татуировка. ТА САМАЯ татуировка. Я едва успеваю это переварить, как его ряд трогается с места, позволяя его машине обогнать мою на полтора корпуса. Прищуриваюсь, пытаясь прочитать надпись на заднем бампере. Оп, услуги геодезии.
​
Сижу, жую колпачок от ручки. Ставлю на двадцать восемь красное. Жду, когда меня позовут рассказывать двенадцатиклассникам про то, есть ли жизнь после выпускного.

​В этом году Эволупе двадцать лет. У неё ржавеют пороги и отваливаются вертикальные стойки. Мы проехал вместе больше двухсот тысяч километров, посетив в контининтальной Европе всё, кроме Греции.
Медленно с крыши сползают улитки.