На меня очень легко повлиять. Одно неосторожное мнение, сказанное доверительным, авторитетным или даже просто дружеским тоном, и я уже срываюсь в пике, обесценивающим весь мой опыт, и ставящим под сомнение мою систему ценностей. Так я функционирую, и это надо принять: 35 лет - не тот возраст, когда можно легко изменить свою реактивную реакцию на внешние факторы, но расставлять огнетушители по периметру и давать время на отступление я уже научился. В общем, мосты я не жгу, а в привычке проверять на пластичность собственный позвоночник даже нахожу какой-то бонус. Как говорят, if the music is too loud, you are too old, чего я точно не хочу.

В этом свете мои регулярные встречи с психотерапевтом, из которых я не делаю секрета (я на той стадии, когда фраза "мой психотерапевт сказал <...>" звучит чаще, чем прогноз погоды на радио),- это вызов. Вокруг меня очень много людей. Кто-то устал от поисков, кто-то разочаровался в эпохе self-help и написал об этом книгу, а кто-то её прочитал. Кто-то решил, что себя не поменять, и надо плыть по течению, реагируя на внешние раздражители по ситуации, а кто-то замолчал.  Для кого-то психотерапия - это сферическая теплица, где эго купается во внимании, будучи совершенно оторванным от реальности, а для кого-то - дружба за деньги. И все эти вышеобозначенные  настроения траслируются мне в голову в режиме дружеского мнения, и я был бы не я, если бы не думал обо всём этом, сидя в удобном кресле каждый четверг вечером: "Здравствуй, Денис. Как прошла твоя неделя?".

Что я тут делаю? Какой кризис решаю? Чего мне не хватает, что я иду сюда?  Почему я не могу сказать своему психотерапевту всю правду? А можно ли его обнять, когда хочется? Можно я лягу на пол? Скажи, пожалуйста, что я хороший. Я кокетничаю. Я хочу понравиться.  Я могу плакать. Я хочу плакать. Можно перейти на ты? Я хочу на ручки. 

И вот тут, через 5 месяцев, я понимаю что, наконец-то, пускаю этого человека к себе. А кто сидит перед мной? Почему он тут, перед мной? Что ему от меня нужно - моя благодарность и признание? Перед мной в первую очередь специалист или человек? Он играет со мной? Манипулирует, вызывая во мне реакции, которые  я никогда не проговаривал? Только не предавай меня.

Я всё ещё сижу в кресле напротив, говоря о том, что чувствую прямо сейчас, не бросаясь в объятия, не увиливая в привычную для себя самоиронию. Не то, что бы я не хочу.. Мне не дают: "Денис, что ты сейчас чувствуешь? Опиши словами." И с каждым словом пускаю его ещё на шаг ближе, где не было ни одного человека до этого. Ни-ког-да. И я чувствую себя в безопасности. Это тихая гавань для экспериментов. Не демо-версия, но полноценная площадка для прокачанной дружбы с набором инструментов...  Боже мой, что я делаю.. К чему эти расшаркивания? Это и есть моя жизнь. И это мой человек в моей жизни. И было бы очень глупо с моей стороны, выходить из наших отношений, чтобы дать им название, вместо того, чтобы быть там.

Я тебе доверяю.

Я сидела напротив Надин на краю дивана, и внимательно слушала её быструю речь: "... я не хочу историю, хочу наше с тобой время, которое само определит формат, даст форму, за которой, возможно, кому-то захочется наблюдать".
​Это грозило стать провокацией: она со своей андрогинной внешностью, и я со своими визуальными клише, за рамки которых я пока что не готова выйти. Но в тот день Надин была на обратной стороне Луны, куда пригласили только нас. Прочь от условностей и предубеждений. И, полагаю, это был единственный приемлемый для меня вариант, где я могла бы впервые оказаться перед камерой.
​Так я встретила Надин и её кошку.
​Три существа, гуляющие сами по себе, приследующие только известные им самим цели, - мы действительно встретились на обратной стороне Луны, чтобы засвидетельствовать факт существования друг-друга. Присмотреться. "Эй, я не кривляюсь"; "Эй, а я взрослая, и я знаю, что я тут делаю"; "Эй, а я вообще Мяу".
​И я поверила в эту свободу. Без тез самых предубеждений и условностей. А главное (что со мной случается редко) сделала это ради себя. И не пожалела.

Так получилось, что на спектакль TWHYS - The War Hasn't Yet Started я попал на следующий день после Latviešu Mīlestība в Jaunais Rīgas Teātris. Так получилось.

​Если вы не видели Latviešu Mīlestība, то обязательно сходите - это пронзительно про старость, смешно про юность, мило про алуксненский акцент, это про любовь и про одиночество под незатейливую музыку в исполнении Андриса Кейша и Екаба Ниманиса, это 13 лет в репертуаре одного из самых динамичных театров Латвии. Это, наконец, pūt vējiņi, которым хочешь подпевать, хотя не знаешь ни слова.

​В общем, я сделал тот необходимый минимум, чтобы TWHYS меня гарантировано удивил. И он не преминул этим воспользоваться. Сначала, и это странно признавать, он удивил меня своим русским языком - я не читал отзывы, не читал программу, и, наверное, что-то во мне уже давно безнадёжно переключилось, раз, смотря на афишу спектакля с русским автором и режиссёром, где задействованы актёры из Латвии, Литвы и России, я в последнюю очередь думаю о том, что их может объединить русский язык. Сначала показалось, что на русском будет лишь одна сцена, потом со сцены нам отвесили смачным "отъебись", а потом я обернулся и увидел полупустой балкон и пустые боковые ряды - нет, всё так: современная русская постановка, гастроли в провинциальном театре.

Во-вторых, обладая, как точно заметили где-то в комментариях, золотым абонементом на спектакли Гуны Зарини (два спектакля подряд из первого ряда, йо!), я всё же влюбился в Гитиса Иванаускаса. Ну, как влюбился.. Я его боялся, он меня раздражал, я хотел его ударить - его нервность и легкая манерность передалась мне , и я временами с ужасом рыскал по закоулкам своего подсознания в поисках таких же психопатических симптомов. Только вот, он в конце встал и поклонился, а я всё ещё там вместе с его персонажами, с дрожащими, заломанными пальцами.

​В-третьих, это про что угодно, кроме любви. На сцене было насилие, цинизм, мыслепреступление, страх; истории сжимались до трагедии одного человека; истории сразу же рождались метафорой целой страны. И да, иногда было сложно игнорировать российскую повестку, но я списываю это на свой воспалённый новостями ум - спектакль прекрасно существует и вне этого контекста, и если бы меня попросили в одну фразу описать происходящее на сцене, то это было бы про постоянное подчёркивание глухоты героев друг к другу, существующих в своих маниях и фобиях. Да, война ещё не началась, но люди уже не обнимаются. Даже касаются друг друга лишь чтобы ударить. И срут в рояль. Простите.

​Спектакль раскачивает. Историями, в которых угадывается повторение структуры, но от этого не менее эффектно подталкивающих зрителей к красной линии, за которой пропавший ребёнок становится частью твоего успеха, а второй человек - возможностью встать ему на голову, чтобы реализовать свою больную фантазию. Кривое зеркало, в которое нужно почаще всматриваться, чтобы оставаться человеком. И отменить эти дурацкие коробки, из которых складывают отношения, но которые всё равно остаются коробками.

​Мне понравилось. Хочу ещё.
​

Моей новой любви два месяца. Два месяца близкие мне люди пытаются объяснить мне, что я перегибаю палку, кто-то даже честно написал, что из меня не очень красивая женщина получается. Два месяца другие близкие мне люди заглядывают мне в душу, минуя все защиты, просто задавая вопросы ей.

​Мне хочется обнять и накормить собой и тех и других, понимая, что это такая форма любви, но времени с трудом хватает даже на себя - поддерживать два разных ритма жизни в одном теле получается плохо, и я с замиранием сердца жду, когда же звезды сложаться так, что от меня потребуют утончённого изящного женского флирта в тот момент, когда я буду стоять по колено в говне, пытаясь закрутить вентиль в квартире своих родственников. Я же мужчина.

За эти два месяца у меня появились новые друзья, знакомством с которыми я горжусь, и чьё присутствие в моей жизни, как я надеюсь, не ограничится лишь лайками на фейсбуке. Я в очередной раз убедилась, что сбросить свои защиты - это не только заставить других увидеть себя, но и позволить другим быть увиденными. Меня ждут в Москве, приглашают в Лондон, чтобы поделиться, чтобы вместе пережить хрупкий момент , когда ты не один. Мне доверяют. И тут же нагоняет, казалось бы, очевидная мысль, что это доверие не связано с тем, надеты ли на тебе ажурные чулки или прямые джинсы, а значит...

А здесь очень важно перехватить это накатывающее чувство вины, обесценивающее все эти два месяца попыток выйти из навязанного обществом, регулирующего во имя безопасности, понятия нормы. Я стою перед зеркалом. На мне розовый парик, чёрные чулки, короткое платье. И я всего лишь несу мир - самоудовлетворение фетишистам с сайтов знакомств, где кто-то уже выложил мои фотографии, эстетическое удовольствие тем, кто любит сочетание губной помады и цвета волос, чувство сопричастности, чувство человечности. А самое главное, чувство самости и никакого чувства вины. Договоримся, что пока что это всего лишь тост.

Сложное время. Подвешенное состояние, в котором совсем не хочется находится, но, возможно, впервые объективно нет возможности двинуться вперёд. Надо найти силы побыть ещё в этом вакууме, чтобы потом что-то случилось. И я впервые в жизни не знаю, что же должно случиться, от слова совсем.

Внутри всё сломано-переломано, а внешне ничего не изменилось. Те же обязательства и вызовы, которыми к тридцати пяти успевает обрасти мужчина, и невозможность принадлежать себе. Очевидно, что по мне плачет отпуск, и не ходите к психотерапевту в ноябре.

На самом деле, ходите. Я пришёл три месяца назад с чувством, что я сейчас расскажу про свой богатый внутренний мир, свои вызовы, я понравлюсь, и мне скажут, что я выжал из своей ситуации всё, что мог, а поэтому ты молодец. Просто иногда пей ром на берегу моря, и всё будет нормально. Моё зеркало приняло удар смиренно. В первый вечер мне был задан один вопрос - ну, и как вам нравится то, что с вами происходит?

С тех пор я очень-очень медленно раздеваюсь перед зеркалом. Или оно меня. Правильно заданный вопрос - и я понимаю, что ещё одна маска должна быть снята. Ещё одна защита от меня самого выдаёт себя в своём новом парадоксальном значении, а значит не имеет права на дальнейшее существование, потому что я не хочу парадоксов. Я устал бродить в своём лабиринте эмоций, разрушаясь и разрушая, наворачивая килобайты текста в иллюзии, что подобная психотерапевтическая отстранённость, позиция наблюдателя, даёт мне возможность для осмысленного существования.

А значит здесь мне надо по-своему умереть. То, что в своё время называл тишиной взрослых через четыре года должно стать моим инструментом, чтобы добраться до самой главной штуки, которая есть у меня, наконец-то её принять и полюбить, до себя. 

А я, оказывается, спрятался. За фейсбук, за буквы, за ложной памятью, за американской мечтой вырасти во взрослого человека, за других людей и за всё то, что я делаю, чтобы понравится, чтобы мне кто-то, наконец, сказал: Денис, ты хороший. Ох, а ради этих слов можно и соврать, а потом и предать.

Нет смысла описывать банальный до скрежета зубов сюжет со всеми стадиями от отрицания до принятия, который будет равноудалён как от того, кто ни разу не ходил к психотерапевту, так и того, кто считает его кабинет продолжением своего я, но, чёрт подери, проворачивать сверло, проходящее через собственные мозг, сердце и живот, с со смешанным чувством  благодарности, необходимости, отчаяния и боли - это

А потом тишина. Мы все заслужили честной, благородной, питающей силой тишины наедине с самим собой.