Если соберётесь на этот спектакль, то берите билеты в середину первого ряда. И тогда в середине спектакля к вам, тяжело дыша, или даже хрипя, подойдёт демон. При желании ваш. И кто-то из вас сожмётся в кресле, а кто-то будет любоваться его андрогинной грацией. А если вам повезёт, то вы заметите блеск глаз под его маской.  А вдруг так получится, что вы.. влюбитесь?

Этот спектакль - совсем не то, чем кажется сначала: первый акт оказывается лишь прелюдией; плохой анекдот, превращается в историю про меня; декорации очередного телевизионного шоу становятся единственной возможностью для человека выразить всё то отчаяние, с которым ему приходится столкнуться, когда...

Когда оказывается, что некоторые жёны становятся лесбиянками, а чьи-то мужья переодеваются в женские платья; когда человек идёт на встречу себе и одновременно из круга чужих ожиданий; когда всё простое превращается в неимоверно тягучее и очень больное. Очень. И когда фраза "я люблю тебя" превращается в баклажан.

Спектакль про тёмную сторону, про ожидания самых близких, про ideālie pieaugušie, про общество, которое доверительно вызывает на откровенность, а потом беспощадно вешает ярлыки. А когда всё стекло в розовых очках (хотя, какие розовые очки в XXI веке) оказывается разбитым,  это и про безусловную любовь, на которую оказывается способным самый слабый, становясь самым сильным.
​

Я несколько раз сталкивался с ситуацией, когда человек хотел, чтобы я страдал. Не подростковое "сейчас я тебе дам в глаз, и ты испытаешь боль", когда речь скорее идёт о способе собственной физической разрядки, но различной степени осознанности "я испытываю сильную душевную боль, и поэтому я хочу сделать больно тебе".
​
Все эти ситуации всякий раз были обьяснены мной состоянием аффекта, но каждый раз я задавался вопросом, является ли это состояние частью переживаемого личностью опыта, или речь идет о принципиально другой проживающей этот опыт личности. Мы живём или нас проживают, - согласитесь, господа присяжные заседатели, это два разных судебных постановления.

​В моей жизни было три угрозы аутинга. И если первый был досточно забавной попыткой заработать на мне (!) биткоины за ошибки юности, то два последних были именно оформленными текстами, в которых мне давали понять, что мир с удовольствием проглотит информацию о моём альтер-эго, а затем и перемолет мою карьеру, мои отношения с родителями, близкими и друзьями. Окей.

Мои кризисные отношения строятся таким образом, чтобы либо не причинять этому человеку дальнейшую боль, либо не давать ему возможности причинить её мне, но в любом случае дать человеку возможность сохранить человеческое лицо перед лицом общества, потому что, как мы сами знаем, тот ад, который могут создать друг для друга два близких человека, очень редко имеет отношение к тому, что на самом деле человек имел ввиду. Я не оправдываю этим тезисом психологическое и физическое насилие, но вижу тут место для собственных резолюций и манифестов - помните прекрасную игру о доверии?

Вопрос также не стоит о соразмерности подобной риторики моему проступку. Мы все совершаем ошибки. И почему бы не считать таковой отправку текста с угрозой рассказать всему миру о том, что я наряжаюсь в платья и шлю соблазнительные фотографии в мессенджер? В конце-концов подобное противодействие должно быть ответом на какое-то действие, и я понимаю, что я его в том или ином виде совершал. Мне больше интересно является ли эта угроза проявлением беспомощности, последней попыткой взять своё, вопиющим хамством и невоспитанностью или волшебным парадом аксонов в голове человека, который не отвечает в полнолуния за свои поступки, потому что это не он?
​
И, так как в чужую голову мне не влезть, остаётся лишь примерить этот костюм на себя, вообразив, что я могу рассказать кому-то про некоего А., у которого есть несколько отверстий в теле и.. развести в бессилии руками. В моей голове срабатывает какое-то невероятное число красных флажков, выводя данную ситуацию за границы даже чисто гипотетических. Вы же понимаете, что нам всем надо стремиться к тому, чтобы жить в мире, где даже в голову не придёт мысль, что публикация информации во что одевается человек, как ему нравится заниматься сексом, а также фотографий, подтверждающих наличие у вышеупомянутого человека первичных или вторичных половых признаков, может испортить жизнь одному и сильно улучшить жизнь другого. И что мы можем сказать об обществе, где владелец подобной информации чувствует себя в праве угрожать?

Не стоит ли, однажды загнав собственную сексуальность в подвалы религиозного средневековья, сделав их частью неосознанного, неосмысленного, а оттого и зачастую столь агрессивного; табуированного, а от того и столь разрушительного, перестать держать этого красивого зверя среди грязного белья, которое стирают по ночам, не
включая свет. А признать наконец-то пропорциональность интернет трафика уникальной возможностью измерить, что на самом деле важно людям, когда они остаются один на один с собой (тридцать процентов). И наконец-то дать людям право быть собой не только в голове (наивно, я знаю), но и чуть ниже. Ещё чуть-чуть, не надо стесняться. И по-го-во-рить об этом.


И вот тут, конечно, надо остановится, и честно сказать, что эта ситуация меня обескровила. Да, так это работает. Я пару раз порывался закрыть свои профили на фейсбуке, да и номер телефона давно уже надо поменять. И почту! И работу. Угроза аутинга кроме того, что затрагивает стигматизованную по самые помидоры сферу нашей сексуальной жизни, так еще и паразитирует на классическом Кули: "я - это то, что я думаю, что обо мне думают другие", блокируя самую важную истину нашей жизни: всем похуй.


И вот это на сегодняшний день самый главный аминь.

На меня очень легко повлиять. Одно неосторожное мнение, сказанное доверительным, авторитетным или даже просто дружеским тоном, и я уже срываюсь в пике, обесценивающим весь мой опыт, и ставящим под сомнение мою систему ценностей. Так я функционирую, и это надо принять: 35 лет - не тот возраст, когда можно легко изменить свою реактивную реакцию на внешние факторы, но расставлять огнетушители по периметру и давать время на отступление я уже научился. В общем, мосты я не жгу, а в привычке проверять на пластичность собственный позвоночник даже нахожу какой-то бонус. Как говорят, if the music is too loud, you are too old, чего я точно не хочу.

В этом свете мои регулярные встречи с психотерапевтом, из которых я не делаю секрета (я на той стадии, когда фраза "мой психотерапевт сказал <...>" звучит чаще, чем прогноз погоды на радио),- это вызов. Вокруг меня очень много людей. Кто-то устал от поисков, кто-то разочаровался в эпохе self-help и написал об этом книгу, а кто-то её прочитал. Кто-то решил, что себя не поменять, и надо плыть по течению, реагируя на внешние раздражители по ситуации, а кто-то замолчал.  Для кого-то психотерапия - это сферическая теплица, где эго купается во внимании, будучи совершенно оторванным от реальности, а для кого-то - дружба за деньги. И все эти вышеобозначенные  настроения траслируются мне в голову в режиме дружеского мнения, и я был бы не я, если бы не думал обо всём этом, сидя в удобном кресле каждый четверг вечером: "Здравствуй, Денис. Как прошла твоя неделя?".

Что я тут делаю? Какой кризис решаю? Чего мне не хватает, что я иду сюда?  Почему я не могу сказать своему психотерапевту всю правду? А можно ли его обнять, когда хочется? Можно я лягу на пол? Скажи, пожалуйста, что я хороший. Я кокетничаю. Я хочу понравиться.  Я могу плакать. Я хочу плакать. Можно перейти на ты? Я хочу на ручки. 

И вот тут, через 5 месяцев, я понимаю что, наконец-то, пускаю этого человека к себе. А кто сидит перед мной? Почему он тут, перед мной? Что ему от меня нужно - моя благодарность и признание? Перед мной в первую очередь специалист или человек? Он играет со мной? Манипулирует, вызывая во мне реакции, которые  я никогда не проговаривал? Только не предавай меня.

Я всё ещё сижу в кресле напротив, говоря о том, что чувствую прямо сейчас, не бросаясь в объятия, не увиливая в привычную для себя самоиронию. Не то, что бы я не хочу.. Мне не дают: "Денис, что ты сейчас чувствуешь? Опиши словами." И с каждым словом пускаю его ещё на шаг ближе, где не было ни одного человека до этого. Ни-ког-да. И я чувствую себя в безопасности. Это тихая гавань для экспериментов. Не демо-версия, но полноценная площадка для прокачанной дружбы с набором инструментов...  Боже мой, что я делаю.. К чему эти расшаркивания? Это и есть моя жизнь. И это мой человек в моей жизни. И было бы очень глупо с моей стороны, выходить из наших отношений, чтобы дать им название, вместо того, чтобы быть там.

Я тебе доверяю.

Я сидела напротив Надин на краю дивана, и внимательно слушала её быструю речь: "... я не хочу историю, хочу наше с тобой время, которое само определит формат, даст форму, за которой, возможно, кому-то захочется наблюдать".
​Это грозило стать провокацией: она со своей андрогинной внешностью, и я со своими визуальными клише, за рамки которых я пока что не готова выйти. Но в тот день Надин была на обратной стороне Луны, куда пригласили только нас. Прочь от условностей и предубеждений. И, полагаю, это был единственный приемлемый для меня вариант, где я могла бы впервые оказаться перед камерой.
​Так я встретила Надин и её кошку.
​Три существа, гуляющие сами по себе, приследующие только известные им самим цели, - мы действительно встретились на обратной стороне Луны, чтобы засвидетельствовать факт существования друг-друга. Присмотреться. "Эй, я не кривляюсь"; "Эй, а я взрослая, и я знаю, что я тут делаю"; "Эй, а я вообще Мяу".
​И я поверила в эту свободу. Без тез самых предубеждений и условностей. А главное (что со мной случается редко) сделала это ради себя. И не пожалела.

Так получилось, что на спектакль TWHYS - The War Hasn't Yet Started я попал на следующий день после Latviešu Mīlestība в Jaunais Rīgas Teātris. Так получилось.

​Если вы не видели Latviešu Mīlestība, то обязательно сходите - это пронзительно про старость, смешно про юность, мило про алуксненский акцент, это про любовь и про одиночество под незатейливую музыку в исполнении Андриса Кейша и Екаба Ниманиса, это 13 лет в репертуаре одного из самых динамичных театров Латвии. Это, наконец, pūt vējiņi, которым хочешь подпевать, хотя не знаешь ни слова.

​В общем, я сделал тот необходимый минимум, чтобы TWHYS меня гарантировано удивил. И он не преминул этим воспользоваться. Сначала, и это странно признавать, он удивил меня своим русским языком - я не читал отзывы, не читал программу, и, наверное, что-то во мне уже давно безнадёжно переключилось, раз, смотря на афишу спектакля с русским автором и режиссёром, где задействованы актёры из Латвии, Литвы и России, я в последнюю очередь думаю о том, что их может объединить русский язык. Сначала показалось, что на русском будет лишь одна сцена, потом со сцены нам отвесили смачным "отъебись", а потом я обернулся и увидел полупустой балкон и пустые боковые ряды - нет, всё так: современная русская постановка, гастроли в провинциальном театре.

Во-вторых, обладая, как точно заметили где-то в комментариях, золотым абонементом на спектакли Гуны Зарини (два спектакля подряд из первого ряда, йо!), я всё же влюбился в Гитиса Иванаускаса. Ну, как влюбился.. Я его боялся, он меня раздражал, я хотел его ударить - его нервность и легкая манерность передалась мне , и я временами с ужасом рыскал по закоулкам своего подсознания в поисках таких же психопатических симптомов. Только вот, он в конце встал и поклонился, а я всё ещё там вместе с его персонажами, с дрожащими, заломанными пальцами.

​В-третьих, это про что угодно, кроме любви. На сцене было насилие, цинизм, мыслепреступление, страх; истории сжимались до трагедии одного человека; истории сразу же рождались метафорой целой страны. И да, иногда было сложно игнорировать российскую повестку, но я списываю это на свой воспалённый новостями ум - спектакль прекрасно существует и вне этого контекста, и если бы меня попросили в одну фразу описать происходящее на сцене, то это было бы про постоянное подчёркивание глухоты героев друг к другу, существующих в своих маниях и фобиях. Да, война ещё не началась, но люди уже не обнимаются. Даже касаются друг друга лишь чтобы ударить. И срут в рояль. Простите.

​Спектакль раскачивает. Историями, в которых угадывается повторение структуры, но от этого не менее эффектно подталкивающих зрителей к красной линии, за которой пропавший ребёнок становится частью твоего успеха, а второй человек - возможностью встать ему на голову, чтобы реализовать свою больную фантазию. Кривое зеркало, в которое нужно почаще всматриваться, чтобы оставаться человеком. И отменить эти дурацкие коробки, из которых складывают отношения, но которые всё равно остаются коробками.

​Мне понравилось. Хочу ещё.
​