Проснулся от того, что на моём космическом корабле откуда-то стал доноситься звук гардеробных вешалок, равномерно постукивающих о стену. "Какие, нафик, вешалки на моем корабле?! ", - возмутился я и проснулся.


Вешалки постукивают о стену в моей комнате. Прямо за спиной в большом новом икеа шкафу, стоящим справа от кровати. Колебания медленно затухают, а потом их опять что-то (!) подталкивает. Волосы на спине (да, я тот самый чувак с пляжа) медленно встают дыбом. Страшно повернуться. Да, да, я всё понимаю, но на фильме "Оно" я весь сеанс слюнявил руку соседа, боясь поднять на экран глаза. Поэтому прямо сейчас за моей спиной стоит злобный клоун и не менее злобно теребит мои пончо на вешалочках. Его глаза поблескивают тем нездоровым блеском, которые можно увидеть у посетителей магазина тканей на распродаже. В мою квартиру он проник, естественно, через унитаз, и даже если сегодня я выживу (если не буду оборачиваться и (!!) если у меня не торчат ноги из под одеяла), то уже завтра его щупальцы утянут меня в пучины рижской ливнёвки во время моего утреннего туалета. Мозг?


Как назло рядом нет никого, кому можно от страха обслюнявить руку. На выдохе выбросил руку из под одеяла, схватил телефон и зажёг фонарик. Вешалочки замерли. По полу кто-то тихо прошёл к двери на лапках. Мозг сразу же нарисовал прекрасного котика с перламутровыми глазками, который выбрал меня из всех забывающих прикрывать входную дверь в собственную квартиру чуваков в нашем подъезде. Мы будем жить вместе и есть из одной миски. Через пару лет он сыграет главную роль в моём полнометражном фильме. Мозг?!


Я встал и быстро включил свет в комнате. Вешалочки олицетворяли собой всё то, чего в моей жизни никогда не было - стабильность. Проём в коридор зиял перламутровой первобытной неизвестностью. Котиками и не пахло. А вдруг этой же лазейкой в моём периметре безопасности воспользовалась большая серая крыса? И вдруг она ночью от голода набросится на меня, перегрызёт мне горло и будет пить мою тёплую кровь, пока не артериальное давление не сравняется с атмосферным? Её измазанный в крови хвост будет лежать у меня на груди, словно цепочка от медальона . Фотограф-криминалист точно цокнет языком. Мооозг?!


Я закрыл дверь в свою комнату и лёг обратно в постель. Из соседней комнаты раздался уже знакомый звук постукивающих о стенку вешалок. Завтра же уберу из гостиной сушилку белья. Никто не может стучать вешалочками на моём космическом корабле.
Ps. Как можно гуманно словить котика—крысу—злобного клоуна—фотографа-криминалиста в квартире, где нет еды?

Девятый месяц терапии — слишком символичный срок, чтобы не попробовать структурировать и описать то, что происходило за это время. Тем более, что две прошлые попытки я записал себе в актив — сначала про понимание того, что это не игра, а потом и про такое неожиданное чувство доверия. 

Про психотерапевтический дискурс есть очень много анекдотов. Начиная от того, что стодолларового терапевта легко может заменить лучший друг с бутылкой водки, заканчивая тем, что "во всём виноваты родители, с вас двести евро". Скажем так, я сам был тем, кто с бутылкой рома и в компании лучшего друга пытался найти решение своим проблемам. Но, если утрировать, по факту получалось так: мои проблемы исчезали вместе с людьми, и появлялись заново, когда появлялись новые люди. Эмоциональные беседы на балконе позволяли справлятся с последствиями, но не давали приблизится к причинам. Накопленную усталость от самого себя в повторяющихся ситуациях становилось всё сложнее выдать за экзистенциальные метания и творческие потуги — мне начало казаться, что я действительно начинаю проигрывать в свою собственную игру.

Здесь, наверное, с красной строки следует отметить, что я прекрасно осознаю, что психотерапия не работает для всех людей. Это не про лекарство, которым мажут больную голову, это про осознанность и наполненность, уникальное сочетание которых позволяет обойтись без бирок, штампов, слов "должен" и "нужно". Это субъективная реальность, куда стоит погружаться исключительно по доброй воле и с изрядным чувством здорового любопытства. И, как в моём случае, с определённой долей отчаяния.

Продолжительная работа с психотерапевтом создаёт удивительную зону, в которой есть возможность быть собой. Это звучит претенциозно, но, имея возможность сравнивать своё отношение к процессу на протяжении этих месяцев, я понимаю, что зачастую моя психика не позволяет мне включить режим правды по щелчку пальцев. Мало того, часто я вообще не понимаю, что что-то идёт не так — мой внутренний мир к моим тридцати пяти годам оказался сложнейшей схемой противовесов и блоков, где так любимая мною самоирония на самом деле часто оказывалась свидетельством отнюдь не рациональной позиции наблюдателя, но панического бегства от того, что причиняло мне боль. За эти девять месяцев я тупо отказывался говорить, сворачивался на полу калачиком, рассказывал занимательные истории, утверждал, что больше об этом говорить нет смысла, потому что всё сказано, рассматривал узор на стенах и даже пару раз попытался свалить под красивым предлогом, лишь бы не заходить за неизвестные мне, но тем не менее исключительно мои красные линии. И каждый раз я был уверен, что я абсолютно прав. И каждый раз, вернувшись, я оказывался в очень страшном и больном месте моей жизни.

Я знаю, что это звучит, как прекрасная легенда маркетингового отдела — испытайте то, о чём вы даже не имеете не малейшего представления, потому что вас обманывает ваш собственный разум. И, да, самая частая мысль в моей голове до терапии: "сколько можно говорить о себе, Денис?". Столько, сколько нужно, говорит нам французский философ Мишель Фуко, закладывая в своё время мощнейший фундамент в основание того, что мы сейчас называем современным миром. Психотерапия - это свидетельство нашего времени, нашей культуры. Отказ от объективизации  уникального человеческого опыта, как единственная возможность говорить о человеческом опыте. В поисках истины мы должны внести себя обратно в скобки нашего уравнения, отказавшись от Лакановского понимания врача, который реализует дискурс власти, осуществляя одностороннюю связь с пациентом -- в психотерапии мы получаем возможность сначала поделиться, а потом и взять на себя ответственность за те процессы, которые происходят внутри нас, и затем, став собственным врачом, обрести большую степень свободы, в том смысле, в котором говорят с нами западные философы.

Мишелю Фуко вторит мой психотерапевт с высоты его профессионального опыта — клиенты приходят и уходят, но никогда не исчезают окончательно до тех пор, пока "их душа не наполнится тем, что происходит во время сеанса". И тут я опять вынужден говорить лишь о своём опыте, потому что ничего другого у меня нет: моя долгая дорога в дюнах — это мои родители. Так получилось, что у меня их не было в те моменты, когда, наверное, они мне нужны были больше всего. Я не буду и не хочу давать оценку этому факту — родителей не выбирают, а девяностые годы тем более,— в моём эпосе мама с папой были такими фигурами, которые дали мне свободу и возможность вырасти самостоятельно, дали мне право называть себя супермашиной уже в шестнадцать лет, способную в кризисный момент вынести на своих плечах любой груз моральной и финансовой ответсвенности. Мой первый шок случился в тот момент, когда я смог себе признаться, что в своё время мне их не хватало. На этом этапе я готов был закончить с психотерапией вообще — Грааль найден, вот мои двести евро, родители, я пошёл. С тех пор прошло несколько месяцев. Мы говорим всё об этом же, распознав в моих словах обиду, а затем и злость, которую я пока признать не способен — слишком долго нам в детстве говорят, что злиться плохо. А что такое признаться себе, что я злюсь? Это дать себе право быть собой и взять на себя ответсвенность за это. Потому что в противном случае, можно пройтись по моему замкнутому кругу, где злость превращалась в вой и бегство в темноте, где больно всем вокруг.

Этот процесс наполнения своей честной субъективной реальностью, которая имеет право на существование — огромный удар по всем социальным связям. И нет, это не про идти к родителям с претензиями за прошлое — это больно, бессмысленно и никто двести евро не вернёт всё равно. Пройдя такой путь с психотерапевтом, становится легче идентифицировать свои эмоции, а значит и расшифровывать свои желания, которые часто завязаны на других людях. Я бы это назвал превращением из обезьяны с гранатой в человека. Пускай всё с той же гранатой, но мы хотя бы понимаем, чем это всё может закончится. И тут, конечно, стоит ещё раз дать философской краски. Итак, гранату у нас никто не забирает, я всё так же могу творить херь, причинять людям и себе боль, совершать ошибки и тут же раскаиваться или злорадно потирать руки. Это также не делает нас счастливее, если счастье измеряется в безмятежном существовании, наоборот, я честно должен признаться, что с появление психотерапии я потерял часть покоя — я теперь всегда думаю за себя и за того парня. Но, одновременно, я так начал ценить этот самый покой, что в следующий раз я просто не стану с тем парнем даже встречаться, чтобы лишний раз за него не думать. Получается, что в моей жизни появился запрос на качественное общение, которое может дать мне те эмоции, которые мне нужны. А это, поверьте мне, уже кое-что.

— дальше читать опционально --

Одной из здоровых альтернатив всему вышеперечисленному я вижу практики медитации и непротивления, возможность отказаться от попыток объяснить себя в словах , но позволить себе жить в смирении к своему внутреннему и внешнему хаосу. Я много раз с подачи своих прекрасных друзей пытался зайти на эту територрию, но каждый раз моё эго требовало к себе моего пристального внимания, словно оно не могло наестся тем вниманием к себе, которое я сам и провоцировал. А то, что я провоцирую, известно всем. Начиная с подросткового периода мой внешний вид — это возможность заявить миру о своём существовании. Мой блог — это постоянное "Я" против всего мира. Мои видео, фотографии, тексты, перформансы — всё это призвано обозначить ту територию, которую должен занимать я. Это очень болезненная позиция, которая раздражает и меня, и многих моих друзей и знакомых, делая шутки про моё эго ежедневной гимнастикой для мозга. Я требую и ненавижу внимание, удаляюсь и восстанавливаюсь на фейсбуке, прячу лицо от камеры, но при этом позирую обнажённый. Мне стыдно говорить на сессиях психотерапии о себе, хотя, положа руку на сердце, я больше ни о чём говорить не умею — и вы мне не дадите соврать. И сегодня я стою перед новой глыбой, для которой у меня есть отдельное имя. И я очень рад, что я тут, а с другой стороны меня одолевает панический страх перед маячущей перспективой. Я благодарен именно психотерапевтическим сеансам, где нас было двое, за возможность говорить об этом в словах, но я всё ещё не готов взять за это знание ответственность.

В своё время, не отрефлексировав собственное отражение в своих родителях практически на всех этапах взросления, я превратился в того, кому нужно будет себе всё время доказывать своё собственное существование. Чем я фактически с тех пор и занимаюсь. Всегда. Через калейдоскоп лиц, через стремительное бегство наискосок, через попытки завоевать расположение, через безкорыстное служение, через провокацию — мне не нужны деньги за помощь, мне не нужно говорить, что я хороший (особенно в мой день рождения), мне нужно быть. Строчкой в записной книжке, вариантом на чей-то вечер, объектом для зависти или раздражения. Whatever works.

И очень страшно обнаружить, копнув этот верхний  слой доступной мне саморефлексии, пустоту. Дыру и одиночество вместо ставших такими привычными за тридцать пять лет вечный поиск и бег по кругу. Очень страшно. 

Мы с Микой променяли рождественские хлопоты на гиперсветовые прыжки в пространстве и приказ номер шестьдесят шесть - все девять канонических серий звёздных войн отсмотрены за декабрь, а я восстановил свой авторитет в глазах сына, разобравшись наконец-то, кто такие Кайло Рен и Рей.

Неожиданным бонусом этой хорошо маскируемой собственной депрессии стали регулярно поднимаемые в процессе обсуждения с Микой фильмов вопросы этики и морали, до которых сложно было добраться на протяжении последних пяти месяцев нашей совместной жизни сквозь груды немытой посуды и домашку. Добро и зло, предательство, любовь, сомнения и самопожертвование - всё это сначала становилось предметом наших споров, а потом и частью новых историй, которые разворачиваются тут же на полу в мире лего моего сына.

На фоне такого ответственного "родительствования" и очень органично растущего (в прямой зависимости от времени, которое мы с моим сыном живём вдвоём) чувства несправедливости по отношению к мамам, воспитывающим детей без участия отцов, особенно бросается в глаза тот факт, что в Звёздных Войнах (особенно в первых сериях) женщинам отводилась лишь роль принцесс и их служанок (в третьем эпизоде я вообще насчитал лишь трёх персонажей женского пола!), которые практически всегда становились жертвами собственных привязанностей или искусных манипуляций. Последние три фильма слегка исправили ситуацию, наделив женщин правом решить проблему, сидя за штурвалом космического корабля или с детонатором в руках, но одновременно лишили героинь элегантного чувства юмора и остроумной ярости, которая была, например, так к лицу принцессе Лее.

Ничтоже сумняшеся, я решил воздвигнуть памятник тем женщинам, которые даже в космосе могут найти правильные слова, которые поставят на место зарвавшихся солдафонов, просветленных джедаев (они, я уверен, даже не знают, где хранятся их носки) и морально разложившихся злодеев, не помнящих о дне рождении собственной матери.

Чтобы сделать этот памятник интерактивным и весёлым, я освоил новую медиа под названием quizz (викторина?). Думаю, что даже если вам и не удастся доказать своему другу вашу подкованность в вопросах феминизма во вселенной звёздных войн (spoiler: феминизма там нет вообще), вам будет приятно узнать несколько остроумных способов отшить зарвавшегося дроида или пилота космического корабля. И я вам гарантирую, что после того, как вы ответите на все вопросы, вы влюбитесь в принцессу Лею.
​

Мике восемь лет. Он говорит на четырёх языках. Вчера в его школе начались занятия по-латышскому языку (Вальдорфская школа предлагает обучение по модульной системе). Впервые домашняя работа выглядела как неприступная гора - прочитать три страницы рассказа на латышском.

Мика воспринимает латиницу. С трудом пробирается сквозь кириллицу, постоянно проваливаясь в местах скоплений букв Р, И, С и Н. А после концентрированного китайского, где часто один иероглиф - одно слово, ему сложно читать длинные слова. Самый большой прорыв на мой взгляд был, когда он познакомился с польской девочкой в аэропорту, которая отдолжила ему почитать её книгу. Славянские морфемы вместе со считываемым графическим кодом польского языка забрали маленького путешественника из реального мира до самого вылета в Пекин. Возможно, в тот вечер мы видели будущее этого многострадального мира.

Вчера было тяжело. Я наблюдал за Микой, за тем, как он трёт свой лоб от усилия, и понимал, что каждое прочитанное Микой предложение на латышском отбрасывало мою мечту подкинуть ему в какой-то момент взросления того же Пелевина. А там уже и громкие слова о различных культурных кодах, ментальности и прочем. Парализовало.

Я не могу лишить его права на адекватную эффективную коммуникацию в его среде. Я хочу, чтобы за его спиной была земля, язык, музыка, на которые можно опереться в минуты слабости и одиночества. Saule, Pērkons, Daugava? Мне понадобилось тридцать два года.

Мика - русский? Ещё полгода назад я сам себе задавал этот вопрос, а тут уже вроде бы нужно говорить за своего сына. А нужно ли? Неуютно, когда слышишь от сильных мира сего, что, например, в Румынии не может родиться автор всемирно известной книги. Масштаб не тот, почва не так сильно удобрена мультикультурализмом и конфликтами. Лишится ли мой сын какого-то важного кирпичика, если не прочитает Анну Каренину в оригинале? А как на счёт переводов?

Классика жанра, не правда ли? Родительский эгоцентризм, который на проверку оказывается эволюционным желанием дать самый проверенный и комфортный путь развития своему ребёнку. И мы не хотим вспоминать, что количество набитых шишок из поколения в поколение примерно одинаковое, не важно на каком языке ты говорил "я тебя люблю" и сколько книг ты прочитал.

Но дело ли только во взаимодействии человека с окружающим миром? На каком языке говорю я с самим собой? Какой образ встаёт перед моими глазами, когда я ищу внутренний ресурс в сложной ситуации? Вчерашнюю отторопь я победил классически. За три больших шага пересёк кухню и поцеловал Мику в макушку. "Я тебя тоже люблю",- был его ответ мне. "Es tevi mīlu",- промолчал я.

Тему продолжим.