Регулярно под своими текстами и видео я получаю комментарии в стиле "что за трава?", "отсыпь таблеток", "тебе что, делать нечего?", "нет, ты не можешь постоянно эксплуатировать образ непризнанного гения", "почему опять драма?", "это платье тебе не идёт", "что скажет о тебе твой сын, когда вырастет?".

Всё это время я честно старался игнорировать эти ремарки - но, надо признаться, что всё это возымело свое действие - за последние несколько лет моя потребность в самовыражении расползлась по разным закрытым профилям, псевдонимам и анонимным проектам, где не так тяготила возможная ответная реакция, хотя бы потому, что она не начиналась с обращения ко мне по имени.
​
Штош. Время пришло собрать всё своё внутреннее разнообразие в единый кулак - вызвать дьявола, написав его имя икрой на полу в ванной, провозгласить Анастасию первоапостолом, объявить ламу священным животным, жениться на луне, а состояние drama queen прировнять к открытиию всех чакр, да так, чтобы мне за это ничего не было - всё это возможно лишь в одном случае - когда я искреннен с самим собой, когда я принимаю самого себя, и когда у меня есть своя собственная религия. Которой мы, приправив всё это метамодернистскими мотивами, и займёмся в 2021 году. Готовьтесь.

​Я себе напоминаю Катамари — компьютерную игру, где персонаж – принц – толкает перед собой постоянно растущий шар, к которому пристаёт всё, словно это снежок в липком снегу. И вот уже принца не видно за огромным шаром всякой всячины. И вот, этот снежок – уже планета, за которой надо следить, и каждое утро приводить в порядок. Планета огромная – нет даже времени привести в порядок себя – все силы брошены на обслуживание шаткой конструкции из смыслов, благодаря которым я всё ещё принц на своей маленькой планете. Только вот на эту планету больше никто не прилетает. И даже если бы прилетел, то кто бы ко мне обращался по титулу? Кто назвал бы меня маленьким принцем? Наверное, только мама. Но я уже не маленький, а мама уже бабушка. И я вынужден придумывать воображаемый персонажей, которые приходят ко мне в гости. Напившись шампанского, я нахожу покой на груди у женщин, от которых могло бы пахнуть молоком, а если их нет, то у меня есть своя воображаемая женщина с синими волосами, которая всякий раз таинственным образом возникает из моих синих глаз, заполняя собой всё пространство, в котором могли бы поместиться другие люди. 


Когда-то на этой планете всё время что-то происходило - неоновые огни сменялись красочными салютами; перформансы, реалити-шоу, дрэг, крэк, марш-броски и мультимедийные представления – об этой планете должны были говорить все; и эти все должны были слетаться на её огонёк, так уютно горящий в пустой и холодной вселенной, чтобы разменять свои ожидания на капельку этого блеска – планета великодушно принимала всякого в обмен на восхищение и чувство благодарности. 


Иногда мне кажется, что кто-то должен умереть. В этом мало смысла, но когда внутри накапливается усталость и отчаяние, мне хочется, чтобы эта планета, готовая схлопнуться в посредственное нечто, исчезла, чтобы за этим гигантским шаром всякой ерунды кто-то увидел скрюченную фигурку меня. И в этот момент я преисполняюсь ненавистью к себе, к этому маленькому принцу – капризному, жалкому, одинокому, не способному выдержать даже толику критики, вечно разрушающемуся и убегающими от всех, кто готов предъявить ему такой сложный и многомерный мир Другого. Моё сердце наполняет жалость к себе, и тогда я ищу эту женщину с синими волосами, чтобы обрушить на неё всю свою ярость и обиду за то, что происходит.. 


Я просыпаюсь. Мне нужна новая точка отчёта.

​Погиб Фёдор. Парень, которым я восхищался в социальных сетях, который жил на грани фола, проверяя себя каждый день на наличие яиц. Большой, громкий мужчина, быстро полысевший, но это же потому что тестостерон, рядом с которым хотелось сжаться и исчезнуть. А исчез он. Проиграл своей собственной чёрной коробке на плечах, которая начала подкидывать шальные сценарии. Такие, что даже пришлось с ножом бросаться на людей. В психиатрической клинике это назвали параноей и назначили трёхнедельный курс. А потом, наверное, было всё хорошо - Фёдор прислушивался к себе и, вероятно, посматривал на выписанные таблетки. А потом сдался и исчез.

Никогда не был по ту сторону. Мне так кажется. Я сижу перед монитором и набираю этот текст. Если я сниму очки, то буквы начнут сливаться в красивое мирцающее марево, после которого и тени на стенах начнут подрагивать в такт. Моему пульсу или шестидесятигерцовому монитору. Где-то за окном закричит ещё один проигравший. Или выигравший. Или кошка. Мяу. Мне хочется знать, что у всех так же. Что все втихаря контролируемо сходят с ума, рисуя в своей голове красивые и понятные только себе цветные круги.

Или, вот, Игорь, который живёт в Лондоне, при встрече со мной попросил назвать мой рижский айпи адрес, с которого я выхожу в сеть. Я рассмеялся, думая что это шутка, а потом встретился с ним взглядом и решил, что лучше будет честно сказать, что я его знать не знаю. Игорь на бумажке написал мне 12 цифр и, смотря мне в глаза, сказал: "я знаю, вы заодно". Помню, что с жаром бросился доказывать, что он вот вообще не прав, но сдался после аргумента, что переставленные буквы моей фамилии - это его часть его почтового индекса в Лондоне.

А ещё была одна женщина, которая слушала по ночам радио, чтобы услышать голос своего друга, который погиб за год до этого. Я прятал кабель питания от магнитофона, кричал, плакал, держал руками дверь, чтобы она не могла зайти в комнату, где стояло радио, и очень-очень злился на то, что у наших двух миров такая разная физика, что мы даже не слышим друг-друга. В моей голове никак не могло уложиться, что моей реальности, которая претендовала на универсальность, можно противопоставить другую, где у каждой вещи есть другое предназначение, у сундуков второе дно, а за углом и вправду меня ждёт маньяк. И эта реальность была такой же действенной, как и моя. Такой же настоящей и не терпящей конкуренции.

Мне, наверняка, повезло. Я свою фантазию облекаю то в шёлк, то в слова - не самые агрессивные формы взаимодействия с миром. Но грань тонка, да и у каждого она слишком своя, чтобы всегда рассчитывать на то, чтобы быть понятым и принятым. Даже самим собой. Пару месяцев назад мне предложили проконсультироваться с психиатром. Даже сейчас, печатая этот текст, я понимаю, как страшно это звучит, хотя умом фиксирую, что это не диагноз, и даже не прилюдия к нему - это всего лишь возможность проконсультироваться со специалистом, который работает с человеческой психикой, имеет представление о биохимии мозга, и обладает огромным опытом работы с людьми в самых разных ситуациях. Но.

Что я могу противопоставить этой стигме, которая выросла на чужих слезах и таблетках? Наверное, только огромный запас сил для человеческого тепла. Ум давно проиграл, сил не всегда хватает, точно так же как и слов. Лет пять назад я забирал знакомую из психиатрической клиники. Мы выкурили по сигарете и она сказала: "Диня, очень хочется целоваться. Отдолжи свои пару минут". Я посмотрел ей в глаза, слегка (и, скорее всего, глупо) улыбаясь, а в голове в это время пульсировало: "это нельзя делать из жалости", "ты всё сделаешь лишь сложнее", "нельзя пользоваться уязвимым положением человека" и ещё миллион пиздецов, которые появляются, когда весь мир смотрит на тебя, хотя это всего лишь пара минут и дело двоих. Я закрыл глаза и представил, как вырастают миллион цветных кругов...