Закончился фестиваль, а вместе с ним и наш квест. Марго, Шарлотта, Юля, Маша и Егор - мы были все там. Каждый на своём этапе, двигая в критический момент проект вперёд - своей верой, идеями и харизмой.

А ещё мой сын. И это, наверное, самое сильное впечатление. Когда парень, не знающий ни общей концепции, ни дедлайнов, вписывается в проект со словами: я хочу вам помочь, а потом держит фонарик, когда дымятся провода и хочется плакать от бессилия. К слову о безусловной любви.

Наверное, такого больше не будет. Точнее, так больше не будет. Мы все наелись усталостью, стонущими эго и комарами. Так что в следующий раз планирование, распределение ролей и репелленты.

Фестиваль Комета же оказался на проверку принимающим, позитивным (уверен, что даже позитивнее конкурирующих) и полным откровений и совсем неожиданных встреч.

Мне же не хватало такого взаимодействия, когда делясь своим, можно было сразу же получить обратную связь. Я наблюдал, как люди, вставая с массажного стола, обнимались с массажистами, случайные слушатели заключали в объятия ведущих мастер-классов, а музыканты получали свою порцию криков и аплодисментов, а потом возвращался к нашей инсталляции и тихонечко подслушивал разговоры стоящих перед красной кнопкой зрителей, потому что никакого другого формата взаимодействия и не предполагается. Мы сказали всё.
​
Так получилось, что из-за технических ограничений нам пришлось на ходу переделывать концепт, превратив интерактивный объект, дающий зрителю чувство соприча-ча-частности, в отрезвляющий и провокационный манифест, от которого многие буквально бежали, чтобы вернуться к светлым мотивам pachamama beats. И если с одной стороны, мы гордились тем, как мы элегантно решили все свои проблемы, превратив недостатки в достоинства, то с другой стороны, как комплиментарно заметил один из подслушанных мною зрителей, нашей инсталляции место не на Комете, а на Riboca. Ну что ж, вызов брошен, и нам два раза повторять не надо.
​
Ах, да. На входе мне выдали браслетик mākslinieks - artist, а значит всё не зря.

​Погиб Фёдор. Парень, которым я восхищался в социальных сетях, который жил на грани фола, проверяя себя каждый день на наличие яиц. Большой, громкий мужчина, быстро полысевший, но это же потому что тестостерон, рядом с которым хотелось сжаться и исчезнуть. А исчез он. Проиграл своей собственной чёрной коробке на плечах, которая начала подкидывать шальные сценарии. Такие, что даже пришлось с ножом бросаться на людей. В психиатрической клинике это назвали параноей и назначили трёхнедельный курс. А потом, наверное, было всё хорошо - Фёдор прислушивался к себе и, вероятно, посматривал на выписанные таблетки. А потом сдался и исчез.

Никогда не был по ту сторону. Мне так кажется. Я сижу перед монитором и набираю этот текст. Если я сниму очки, то буквы начнут сливаться в красивое мирцающее марево, после которого и тени на стенах начнут подрагивать в такт. Моему пульсу или шестидесятигерцовому монитору. Где-то за окном закричит ещё один проигравший. Или выигравший. Или кошка. Мяу. Мне хочется знать, что у всех так же. Что все втихаря контролируемо сходят с ума, рисуя в своей голове красивые и понятные только себе цветные круги.

Или, вот, Игорь, который живёт в Лондоне, при встрече со мной попросил назвать мой рижский айпи адрес, с которого я выхожу в сеть. Я рассмеялся, думая что это шутка, а потом встретился с ним взглядом и решил, что лучше будет честно сказать, что я его знать не знаю. Игорь на бумажке написал мне 12 цифр и, смотря мне в глаза, сказал: "я знаю, вы заодно". Помню, что с жаром бросился доказывать, что он вот вообще не прав, но сдался после аргумента, что переставленные буквы моей фамилии - это его часть его почтового индекса в Лондоне.

А ещё была одна женщина, которая слушала по ночам радио, чтобы услышать голос своего друга, который погиб за год до этого. Я прятал кабель питания от магнитофона, кричал, плакал, держал руками дверь, чтобы она не могла зайти в комнату, где стояло радио, и очень-очень злился на то, что у наших двух миров такая разная физика, что мы даже не слышим друг-друга. В моей голове никак не могло уложиться, что моей реальности, которая претендовала на универсальность, можно противопоставить другую, где у каждой вещи есть другое предназначение, у сундуков второе дно, а за углом и вправду меня ждёт маньяк. И эта реальность была такой же действенной, как и моя. Такой же настоящей и не терпящей конкуренции.

Мне, наверняка, повезло. Я свою фантазию облекаю то в шёлк, то в слова - не самые агрессивные формы взаимодействия с миром. Но грань тонка, да и у каждого она слишком своя, чтобы всегда рассчитывать на то, чтобы быть понятым и принятым. Даже самим собой. Пару месяцев назад мне предложили проконсультироваться с психиатром. Даже сейчас, печатая этот текст, я понимаю, как страшно это звучит, хотя умом фиксирую, что это не диагноз, и даже не прилюдия к нему - это всего лишь возможность проконсультироваться со специалистом, который работает с человеческой психикой, имеет представление о биохимии мозга, и обладает огромным опытом работы с людьми в самых разных ситуациях. Но.

Что я могу противопоставить этой стигме, которая выросла на чужих слезах и таблетках? Наверное, только огромный запас сил для человеческого тепла. Ум давно проиграл, сил не всегда хватает, точно так же как и слов. Лет пять назад я забирал знакомую из психиатрической клиники. Мы выкурили по сигарете и она сказала: "Диня, очень хочется целоваться. Отдолжи свои пару минут". Я посмотрел ей в глаза, слегка (и, скорее всего, глупо) улыбаясь, а в голове в это время пульсировало: "это нельзя делать из жалости", "ты всё сделаешь лишь сложнее", "нельзя пользоваться уязвимым положением человека" и ещё миллион пиздецов, которые появляются, когда весь мир смотрит на тебя, хотя это всего лишь пара минут и дело двоих. Я закрыл глаза и представил, как вырастают миллион цветных кругов...

​В последнее время часто гоняем с Микой на великах по всему городу. Бывает и по сорок километров за день.

Несколько часов проведённых вместе и, главное, на равных, делают возможным разговоры про презервативы, любовь, дружбу, свадьбы, возможных братьев, моих бывших и его будущих. Однако, никакой назидательности - мне нечего ему дать, кроме своего опыта и взглядов на мир, которым он легко может противопоставить своё: "а я думаю, что это не так". 

И в этом месте не наступает тишина, которой я так боялся - я не замолкаю, боясь отсечь собственному сыну возможность получить болезненный опыт, но рассказываю ему о тех уроках, которые я получил - хорошее и плохое, смешное и грустное. Звучат ему знакомые имена и истории, в которых нет плохих или хороших, но есть люди, с которыми он тоже общался, и есть я со своими страхами и ошибками. 

Мы обнимаемся на прощание у дома. Он опять дал мне почувствовать себя цельным, и я опять обещаю себе, что попробую ему дать тоже самое.

Год назад меня позвали участвовать на LTV-7 в передаче, посвящённой рижскому прайду. Посадили между руководителями Mozaīka, психотерапевтами, публицистом- философом (Илья, привет!), юристом, специализирующимся на европейском праве, и сотрудником Papardes Zieds, курирующим сексуальное воспитание.
Дали мне титр под моим именем: "IT-специалист", и... не дошли в дискуссии до моих историй - не хватило эфирного времени. Бывает. Многозначительно помолчать в эфире национального телевидения в течении полутора часов - это, знаете ли, тоже не для слабаков.

На следующее утро меня настигла слава: моя соседка, ухаживающая за клумбами под домом, поздоровавшись, заявила, что вчера смотрела телевизор и заметила там меня.
- "Nu, ko... Zinot tevi, es varu pateikt: izskatās, ka jūs arī esiet normāli cilvēki."
Вот так я отстоял честь айтишников и сблизил нас с людьми старшего поколения. Прозит!

К дедушке приехал его младший брат из Сан-Франциско. На двоих 170 лет. Поспорили, что я смогу сделать так, что этот приезд они запомнят навсегда. Отвёз с Микой их на тропу, где ходят босыми ногами по различным поверхностям. Типа, открывают чакры.
​
Зависли на третьей чакре. Чакре сексуальности и жизненной энергии. Отказывались уходить, призывно стучали молоточком по деревяшкам, старший приставал к проходящим женщинам. Лучший поход в моей жизни.