Неделю думал, как об этом написать. Неделю думал, почему об этом надо написать. Неделю думал, кому об этом надо написать.

Если вы родитель, если у вас будут дети, то, полагаю, вам нужно это прочитать. Даже если не будет, то вы знакомы со своим внутренним ребёнком. Не поделиться этим постом с кем-то. А прочитать и услышать. 

У меня написано про это два прилизанных текста, но нахер в таких вопросах прилизанность.

Контекст. Последний месяц читаю посты молодых женщин о харрасменте, и понимаю что внутри пиздец накрывает. Не просто эмпатия, сочувствие, а лютый пиздец - ночами не сплю.

В моей жизни было дохера этого. Начиная с моих шести лет, за что я готов тому человеку перерезать горло, потому что то говно, которое мне пришлось построить на месте тех событий, чтобы хоть как-то функционировать, я разбираю по кирпичикам до сих пор.  Даже в мои четырнадцать-пятнадцать-шестнадцать, когда уже голос сломался, морду успели набить, ноги волосатые, и уже одноклассниц на дискотеках целуешь, неожиданно рука взрослого мужика в моих штанах, и всё,- шерсть дыбом, а даже не можешь убежать. Не можешь шаг сделать в сторону. И даже если это не мужчина, а женщина, сыну которой преподаёшь английский: "Денис, скажи я красивая? Мой муж считает, что нет. А если это снять?". Или если это пьяная тусовка на новый год в баре, где я работал: "Эй, ему только 16? Раздевай его!". И внутри всё замирает. И внутри всё умирает. И слышишь свой собственный шепот: "Можно, я уйду? Пожалуйста". 

Но, блять, мы же супермашины. Мы всё это говно засмеиваем, а поражения превращает в победы. А потом, вот, через двадцать лет не спим по ночам, и сами не знаем, что надо сделать, чтобы внутри перестало выть. 

Всех не накажут, всех не переучат, всех не спасут, всех не вытащат со дна их переживаний, всех не залатают. И поэтому единственное, что можно сделать - это научить своих детей брыкаться, кричать, шипеть, кусаться, знать свои границы, научить их слову "нет".

Но будет лучше, если мы просто сможем любить их и принимать, и сможем научить их любить и принимать себя. А ещё мы сможем иногда быть для них, чтобы они не шли искать восхищение у стремных мужиков, чтобы они не хотели выполнить любое желание других людей, лишь бы им сказали, что они хорошие, чтобы они не искали своих родителей там, где их нет.

Поговорите со своими детьми. Если не знаете как, напишите мне, я расскажу. Я поговорил. Моему сыну 14 лет, у него ноги волосатые и голос сломался. Но это почти ничего не значит. Я на себе проверял.

Поговорите со своими детьми.

​В фильме "Розенкранц и Гильдерстерн мертвы" есть такой такой эпизод, где главные герои рассуждают о том, как лучше лежать в гробу - мёртвым или живым. Не помню дословно их диалог, но идея была, что живым в гробу лежать лучше, потому что есть надежда, что кто-то придёт и отодвинет крышку. А даже если и не отодвинет, то ты хотя бы живой (и, очевидно, испытываешь некие эмоции, ради которых, ха-ха, стоит жить).

А если ты не живой, то ты мёртвый. Но ты этого не знаешь. И получается, что ты боишься не того, что ты мёртвый, а того, что ты не знаешь, мёртвый ли ты.

Кто-то из русских писателей рассказывал, что однажды он смотрел на фотографию своей семьи, сделанную, когда он ещё не родился - мама, папа, его старшая сестра,- и ему не было страшно, хотя его на момент создания снимка не существовало.

Видимо, ему не страшно было, потому что он знал, что его ещё не существовало. Знал. А я знаю, что однажды я не буду знать. И мне тоже не страшно, ведь я знаю.

Ps. Русский писатель: Набоков
Фото: Marina Aleksjutina
​

Сегодня в спортивном зале, куда я хожу, и о котором я обязательно ещё вам расскажу после своего 100 посещения, было красиво.

Мне надо было встать напротив девушки. Так, чтобы носки нашей обуви соприкасались, и, смотря ей в глаза, сказать: es tevi mīlu. Да так, чтобы она, будучи студенткой театрального, ответила: es tev ticu.

А у нас в зале практически всегда сумерки. И очки я свои перед тренировкой снимаю. Поэтому лиц я не вижу, имён не помню - честные полторы часа наедине с собой и предлагаемыми тренером вызовами.

А тут три больших шага через площадку и внезапно перед мной пронзительные голубые глаза. А там вселенные рождаются и умирают. И кажется, что если замереть, то можно увидеть как хрусталик вместе с дыханием дрожит. И на секунду замираешь, а она, словно в ответ на твой порыв, подаётся вперёд и её глаза немножко округляются, и вот так вы стоите мгновение, которое, как водится в этих всех ваших фильмах, которые я не смотрю, потому что тушь потечёт, длится вечность, и потом я из себя выдавливаю по-русски: я тебя люблю. А в ответ с акцентом: я тебе верю.
​
И ведь никто, никто, никто, никто не догадался, что это в тот момент было правдой.

Проснись. Ой, то есть, не просыпайся. Просто спи и слушай. Нет, давай я просто тебе покажу и кое-что расскажу. Только не злись, что я как бы разбудил тебя, пожалуйста,- просто, это по-другому не работает. Сюда нельзя попасть, например, посреди рабочего дня. Сюда, на самом деле, вообще нельзя попасть. Но мы спим, поэтому можно представить, что нам сниться, что мы попали. 

В общем, смотри! Это самый красивый замок на свете. Нет, не так. Это самые красивые стены замка на свете. И замок, который за ними, он такой же красивый. По-другому не бывает. Не должно быть, да?

Если честно, я сам не понимаю, как я это всё нашёл. Сколько себя помню, всегда были эти стены. А помню я себя столько, сколько мне лет. Хотя я бы измерял жизнь не в годах, а в смертях. И не только людей, но и идей. Надежд ещё и заблуждений. В общем, мне много лет и, кажется, что всякий, кому много лет, рано или поздно оказывается перед стенами своего собственного замка с чётким желанием наконец-то увидеть сам замок. У моего, вот, самые охуенные стены на свете. 

А позвал я тебя сюда, потому что... Так, сейчас. Вот, смотри, видишь стену? Это я строил своими руками. Ну, не смейся, правда. Камни самые красивые выбирал. И самые большие. Подгонял по размеру. Чтобы издалека было видно, что крутые стены. Красил их, чтобы и красиво, и неприступно. Вот, смотри, беру нож и, видишь, не могу даже лезвие в кладку засунуть - настолько всё продумано - хоть фейсбук профиль делай по образу и подобию.  И даже штукатурку практически невозможно отковырять, хотя я знаю, что там под ними какие-то рисунки из моего детства. Ну, да ладно, я не об этом. Давай, пошли вдоль стены - кружок сделаем. Расскажу кое-что.

Ты спи-спи. Я же тоже сюда только во сне попадаю. Ну, ок, не во сне, но когда мир на паузе. Я совсем недавно научился этот мир на паузу ставить, поэтому не сильно много успел про это место понять, но, вот, помню, что лет десять назад я осознал, что в этих стенах нет нормальных ворот. Они как бы есть, но они никуда не ведут, представляешь? Я заходил, проходил по узкому коридору и опять оказывался у входа. Заходил опять, считал шаги, людей, держался правой стены, и всё равно возвращался обратно. Напивался, перевоплощался, выл волком; находил в этих тоннелях русалок, шаманов, проступившие рисунки на стенах, но ни разу так и не вышел с другой стороны стены. До вчерашнего дня.

Не хочу, чтобы драматично получилось, но на фоне таких красивых стен по-другому, видимо, не суждено. В общем, там за этими стенами ничего нет. Нет замка. И, похоже, никогда не было.  Инструмент разбросан повсюду, какие-то книжки, фотографии, а замка нет, приколи?  В это не то, чтобы сложно поверить... Это невозможно представить. Я сам не верю - тридцать семь лет стоял снаружи; тридцать семь лет защищал то, чего нет; карту рисовал; с людьми об этом разговаривал.. А там просто огромные стены, на которых можно рисовать свои рисунки, пока штукатурка не начнёт обваливаться.

Так, теперь о важном. Замка нет. И, скорее всего, не будет. Но зато тут можно разбить сад. И построить дом. Даже деревянный с сэндвич-панелями. И вокруг дома всё ещё будут охуенные стены. Самые красивые на всём свете. И мы тоже будем. Тоже самые красивые. И мы обязательно что-нибудь придумаем,- для этого замки не нужны.

Несколько месяцев назад я впервые услышал от Mel McKritzky о метамодернизме, который напроверку оказался для меня этаким зонтичным брендом, собирающим в своё ёмкое название многие важные и отважные явления нашего мира, которые выступали для меня ориентиром последние несколько лет.
Последующая же дискуссия на эту тему нас подожгла, предложив сначала саму себя как ценность, а потом подложила целый ряд гуманистических идей, без которых мне сложно представить возможность двигаться вперёд.
20 марта, в 18.00 мы предлагаем вам познакомиться с идеями метамодернизма прямо тут - у меня в трансляции фейсбука или у Насти в инстаграме (@mel_kritzky) - двадцать минут интенсивного текста, которые точно не изменят вашу жизнь, но обозначат некий фреймворк, в котором можно по-другому интерпретировать и форматировать наш мир, инертно оседающего под весом KPI-индикаторов и пронизывающего всё насквозь цинизма. Отказаться от усталого лайка и Google Search. Побыть с собой там, где ты выбрал сам, не боясь оказаться неуслышанным.
​

Регулярно под своими текстами и видео я получаю комментарии в стиле "что за трава?", "отсыпь таблеток", "тебе что, делать нечего?", "нет, ты не можешь постоянно эксплуатировать образ непризнанного гения", "почему опять драма?", "это платье тебе не идёт", "что скажет о тебе твой сын, когда вырастет?".

Всё это время я честно старался игнорировать эти ремарки - но, надо признаться, что всё это возымело свое действие - за последние несколько лет моя потребность в самовыражении расползлась по разным закрытым профилям, псевдонимам и анонимным проектам, где не так тяготила возможная ответная реакция, хотя бы потому, что она не начиналась с обращения ко мне по имени.
​
Штош. Время пришло собрать всё своё внутреннее разнообразие в единый кулак - вызвать дьявола, написав его имя икрой на полу в ванной, провозгласить Анастасию первоапостолом, объявить ламу священным животным, жениться на луне, а состояние drama queen прировнять к открытиию всех чакр, да так, чтобы мне за это ничего не было - всё это возможно лишь в одном случае - когда я искреннен с самим собой, когда я принимаю самого себя, и когда у меня есть своя собственная религия. Которой мы, приправив всё это метамодернистскими мотивами, и займёмся в 2021 году. Готовьтесь.