​Погиб Фёдор. Парень, которым я восхищался в социальных сетях, который жил на грани фола, проверяя себя каждый день на наличие яиц. Большой, громкий мужчина, быстро полысевший, но это же потому что тестостерон, рядом с которым хотелось сжаться и исчезнуть. А исчез он. Проиграл своей собственной чёрной коробке на плечах, которая начала подкидывать шальные сценарии. Такие, что даже пришлось с ножом бросаться на людей. В психиатрической клинике это назвали параноей и назначили трёхнедельный курс. А потом, наверное, было всё хорошо - Фёдор прислушивался к себе и, вероятно, посматривал на выписанные таблетки. А потом сдался и исчез.

Никогда не был по ту сторону. Мне так кажется. Я сижу перед монитором и набираю этот текст. Если я сниму очки, то буквы начнут сливаться в красивое мирцающее марево, после которого и тени на стенах начнут подрагивать в такт. Моему пульсу или шестидесятигерцовому монитору. Где-то за окном закричит ещё один проигравший. Или выигравший. Или кошка. Мяу. Мне хочется знать, что у всех так же. Что все втихаря контролируемо сходят с ума, рисуя в своей голове красивые и понятные только себе цветные круги.

Или, вот, Игорь, который живёт в Лондоне, при встрече со мной попросил назвать мой рижский айпи адрес, с которого я выхожу в сеть. Я рассмеялся, думая что это шутка, а потом встретился с ним взглядом и решил, что лучше будет честно сказать, что я его знать не знаю. Игорь на бумажке написал мне 12 цифр и, смотря мне в глаза, сказал: "я знаю, вы заодно". Помню, что с жаром бросился доказывать, что он вот вообще не прав, но сдался после аргумента, что переставленные буквы моей фамилии - это его часть его почтового индекса в Лондоне.

А ещё была одна женщина, которая слушала по ночам радио, чтобы услышать голос своего друга, который погиб за год до этого. Я прятал кабель питания от магнитофона, кричал, плакал, держал руками дверь, чтобы она не могла зайти в комнату, где стояло радио, и очень-очень злился на то, что у наших двух миров такая разная физика, что мы даже не слышим друг-друга. В моей голове никак не могло уложиться, что моей реальности, которая претендовала на универсальность, можно противопоставить другую, где у каждой вещи есть другое предназначение, у сундуков второе дно, а за углом и вправду меня ждёт маньяк. И эта реальность была такой же действенной, как и моя. Такой же настоящей и не терпящей конкуренции.

Мне, наверняка, повезло. Я свою фантазию облекаю то в шёлк, то в слова - не самые агрессивные формы взаимодействия с миром. Но грань тонка, да и у каждого она слишком своя, чтобы всегда рассчитывать на то, чтобы быть понятым и принятым. Даже самим собой. Пару месяцев назад мне предложили проконсультироваться с психиатром. Даже сейчас, печатая этот текст, я понимаю, как страшно это звучит, хотя умом фиксирую, что это не диагноз, и даже не прилюдия к нему - это всего лишь возможность проконсультироваться со специалистом, который работает с человеческой психикой, имеет представление о биохимии мозга, и обладает огромным опытом работы с людьми в самых разных ситуациях. Но.

Что я могу противопоставить этой стигме, которая выросла на чужих слезах и таблетках? Наверное, только огромный запас сил для человеческого тепла. Ум давно проиграл, сил не всегда хватает, точно так же как и слов. Лет пять назад я забирал знакомую из психиатрической клиники. Мы выкурили по сигарете и она сказала: "Диня, очень хочется целоваться. Отдолжи свои пару минут". Я посмотрел ей в глаза, слегка (и, скорее всего, глупо) улыбаясь, а в голове в это время пульсировало: "это нельзя делать из жалости", "ты всё сделаешь лишь сложнее", "нельзя пользоваться уязвимым положением человека" и ещё миллион пиздецов, которые появляются, когда весь мир смотрит на тебя, хотя это всего лишь пара минут и дело двоих. Я закрыл глаза и представил, как вырастают миллион цветных кругов...

На меня очень легко повлиять. Одно неосторожное мнение, сказанное доверительным, авторитетным или даже просто дружеским тоном, и я уже срываюсь в пике, обесценивающим весь мой опыт, и ставящим под сомнение мою систему ценностей. Так я функционирую, и это надо принять: 35 лет - не тот возраст, когда можно легко изменить свою реактивную реакцию на внешние факторы, но расставлять огнетушители по периметру и давать время на отступление я уже научился. В общем, мосты я не жгу, а в привычке проверять на пластичность собственный позвоночник даже нахожу какой-то бонус. Как говорят, if the music is too loud, you are too old, чего я точно не хочу.

В этом свете мои регулярные встречи с психотерапевтом, из которых я не делаю секрета (я на той стадии, когда фраза "мой психотерапевт сказал <...>" звучит чаще, чем прогноз погоды на радио),- это вызов. Вокруг меня очень много людей. Кто-то устал от поисков, кто-то разочаровался в эпохе self-help и написал об этом книгу, а кто-то её прочитал. Кто-то решил, что себя не поменять, и надо плыть по течению, реагируя на внешние раздражители по ситуации, а кто-то замолчал.  Для кого-то психотерапия - это сферическая теплица, где эго купается во внимании, будучи совершенно оторванным от реальности, а для кого-то - дружба за деньги. И все эти вышеобозначенные  настроения траслируются мне в голову в режиме дружеского мнения, и я был бы не я, если бы не думал обо всём этом, сидя в удобном кресле каждый четверг вечером: "Здравствуй, Денис. Как прошла твоя неделя?".

Что я тут делаю? Какой кризис решаю? Чего мне не хватает, что я иду сюда?  Почему я не могу сказать своему психотерапевту всю правду? А можно ли его обнять, когда хочется? Можно я лягу на пол? Скажи, пожалуйста, что я хороший. Я кокетничаю. Я хочу понравиться.  Я могу плакать. Я хочу плакать. Можно перейти на ты? Я хочу на ручки. 

И вот тут, через 5 месяцев, я понимаю что, наконец-то, пускаю этого человека к себе. А кто сидит перед мной? Почему он тут, перед мной? Что ему от меня нужно - моя благодарность и признание? Перед мной в первую очередь специалист или человек? Он играет со мной? Манипулирует, вызывая во мне реакции, которые  я никогда не проговаривал? Только не предавай меня.

Я всё ещё сижу в кресле напротив, говоря о том, что чувствую прямо сейчас, не бросаясь в объятия, не увиливая в привычную для себя самоиронию. Не то, что бы я не хочу.. Мне не дают: "Денис, что ты сейчас чувствуешь? Опиши словами." И с каждым словом пускаю его ещё на шаг ближе, где не было ни одного человека до этого. Ни-ког-да. И я чувствую себя в безопасности. Это тихая гавань для экспериментов. Не демо-версия, но полноценная площадка для прокачанной дружбы с набором инструментов...  Боже мой, что я делаю.. К чему эти расшаркивания? Это и есть моя жизнь. И это мой человек в моей жизни. И было бы очень глупо с моей стороны, выходить из наших отношений, чтобы дать им название, вместо того, чтобы быть там.

Я тебе доверяю.

Сложное время. Подвешенное состояние, в котором совсем не хочется находится, но, возможно, впервые объективно нет возможности двинуться вперёд. Надо найти силы побыть ещё в этом вакууме, чтобы потом что-то случилось. И я впервые в жизни не знаю, что же должно случиться, от слова совсем.

Внутри всё сломано-переломано, а внешне ничего не изменилось. Те же обязательства и вызовы, которыми к тридцати пяти успевает обрасти мужчина, и невозможность принадлежать себе. Очевидно, что по мне плачет отпуск, и не ходите к психотерапевту в ноябре.

На самом деле, ходите. Я пришёл три месяца назад с чувством, что я сейчас расскажу про свой богатый внутренний мир, свои вызовы, я понравлюсь, и мне скажут, что я выжал из своей ситуации всё, что мог, а поэтому ты молодец. Просто иногда пей ром на берегу моря, и всё будет нормально. Моё зеркало приняло удар смиренно. В первый вечер мне был задан один вопрос - ну, и как вам нравится то, что с вами происходит?

С тех пор я очень-очень медленно раздеваюсь перед зеркалом. Или оно меня. Правильно заданный вопрос - и я понимаю, что ещё одна маска должна быть снята. Ещё одна защита от меня самого выдаёт себя в своём новом парадоксальном значении, а значит не имеет права на дальнейшее существование, потому что я не хочу парадоксов. Я устал бродить в своём лабиринте эмоций, разрушаясь и разрушая, наворачивая килобайты текста в иллюзии, что подобная психотерапевтическая отстранённость, позиция наблюдателя, даёт мне возможность для осмысленного существования.

А значит здесь мне надо по-своему умереть. То, что в своё время называл тишиной взрослых через четыре года должно стать моим инструментом, чтобы добраться до самой главной штуки, которая есть у меня, наконец-то её принять и полюбить, до себя. 

А я, оказывается, спрятался. За фейсбук, за буквы, за ложной памятью, за американской мечтой вырасти во взрослого человека, за других людей и за всё то, что я делаю, чтобы понравится, чтобы мне кто-то, наконец, сказал: Денис, ты хороший. Ох, а ради этих слов можно и соврать, а потом и предать.

Нет смысла описывать банальный до скрежета зубов сюжет со всеми стадиями от отрицания до принятия, который будет равноудалён как от того, кто ни разу не ходил к психотерапевту, так и того, кто считает его кабинет продолжением своего я, но, чёрт подери, проворачивать сверло, проходящее через собственные мозг, сердце и живот, с со смешанным чувством  благодарности, необходимости, отчаяния и боли - это

А потом тишина. Мы все заслужили честной, благородной, питающей силой тишины наедине с самим собой. 

Если бы в начале было слово, и слово это было бы "Бог", то тогда я обвинил бы его. Но бога нет, и обманул меня кто-то другой, подложив мне тридцать с копейками лет назад слово как универсальный инструмент денотации этого мира. Вместе с той самой последней буквой алфавита - "Я". А вместе со словом появилась дискретность: пространство разделилось пунктирами, а время секундными стрелками - мы стали двигаться урывками, спотыкаясь о собственные конструкты, постоянно оглядываясь на это самое "Я". А нужно было всего лишь поплыть.

Слово - это механическая шестерёнка, которая заставляет поезда ходить, а нас объединяться под знамёнами цивилизаций, обобщаясь до строчки в статистическом отчёте. Цифровой наждачный лист со своими 101010 взамен аналоговых перекатов человеческой души. Схематическое упрощение, перевод реальности на другие рельсы, которые много проще со своими универсальными алгоритмами, да ещё и с опцией поиграть в бога. И придумать ещё одно слово.

Поэтому, наверное, построить дом намного проще, чем жить в нём. Жак Фреско в своей знаменитой лекции говорит, что самолёт создают, вооружившись исключительно языком инженеров - строго регламентированным инструментом для постройки самолёта. Наш же язык - это язык конфликтов и войн - мы не умеем задавать вопросы, мы не договариваемся о понятиях и системах координат. Ведь вести разговор языком юридических выписок - это не про жизнь, да? Слово - это компромисс. Full HD на том месте, где происходит ваша жизнь. Да, иногда это возможность сархивировать всю реальность до одного протяжного "бляяяя..". 

Но тут у слова появляется ещё одна проблема. Точнее две. Это ты и я.

Чем книга лучше фильма? В девяти случаях из десяти вам ответят про возможность самостоятельно дорисовать описываемую в книге реальность. Больше возможности для интерпретации, место для манёвра, площадка безопасности для себя одного. Автор произведения заканчивается там, где начинается читатель. Так почему же мне надо отделять магию книжных слов от того, что говорит мне в лицо мой собеседник? В диалоге его слово становится моим, а его смысл превращается в кубик на моей территории, где все события выдуманы, а персонажи, если и имеют сходство с реальными людьми, то лишь по воле случая. И бам! Я опять споткнулся.

Но что это? Я же споткнулся не о тебя и твои смыслы, но лишь о свои коробочки с историями, о свои проекции из прошлого и, самое главное, о свои собственные интерпретации твоего слова. Обо всё то, что как раз и набирает меня до той самой последней буквы в русском алфавите. Самое большое слово, самый большой фак макрокосмосу, самый большой фак тебе - это я сам. Сам Я.

Уставшие от слов и отчаянно нуждающиеся в них, постоянно одёргивающие себя в вечном эготрипе, служащим тонкой границей с безвременьем космоса, которого мы так боимся, но по которому так тоскуем, мы по старой схеме реализуемся на пике этого противоречия, балансируя, но с таким огромным удовольствием готовые свалиться в одну из сторон. И мы будем тут. И не перестанем пытаться сказать то, что сказать невозможно.

В моём ящике для инструментов есть слово. И я знаю, что если его убрать, то исчезнем и мы, превратившись в звёздное небо. То самое, которое скрыто под позолотой эго каждого из нас. И поэтому в моём ящике для таких моментов есть тишина. Даже если её хватает только лишь на 500 дней лета.

Мне нужен флаг моей собственной страны. Тот кусок ткани, которым накроют моё тело, когда я умру. Символ тех мыслей, энергий, которые разъедают меня изнутри.

​Это не будет флаг никакого существующего государства. Отождествлять себя с некоторой культурой (тем более ограниченной в пространстве), чтобы заполнить свою пустоту внутри, я не согласен. Культур много, а моя пустота - одна. Это же относится и к идеям бога - если уж есть какая-то общность, принадлежность к которой я бы отметил, то у неё точно нет разветлённой структуры представительств на Земле, потому что все состоят в этой группе, и представлять нас не перед кем, потому что все... ну, вы поняли.

На это флаге не будет близких мне людей - ради них нет смысла умирать. Иногда, наоборот, ради них стоит чуть дольше пожить. И на нём не будет слов. Слова интерпретируются, их произносят с неправильными ударениями и ими кидаются. И поэтому же там не будет символов.

​Там будут цвета, которые тоже несут смысловую нагрузку, но начать, пожалуй, стоит с формы. Мой флаг будет ловить ветер. Он будет развиваться на ветру, каждое мгновение заявляя о своём существовании. Но когда я умру, он продолжит развиваться, хотя я уже перестану. Поэтому этот флаг будет нарисован на моём теле. И он на нём же будет развиваться. И моё живое тело будет отличной основой для такого знамени - шрамы, родинки, ассиметрия, капельки пота и блёстки последних объятий. И когда я нарисую его, я буду танцевать. Я буду жить так, чтобы единственное, под чем я хотел бы заснуть, это флаг моей республики.

​Там точно будет черный - это та чернота, которая нас пугает. Которую мы освещаем огнями городов, заполняем звуком музыки и отодвигаем на задний план нашими новогодними резолюциями. Это тот чёрный, на который можно упасть, раскинув руки, теряя нити контроля.

Там будет красный. Живой, тёплый, струящийся по телу вниз. Переносящий силы от ладоней к ступням, от головы к животу и обратно.

И там будет белый крест. Точнее, там будет белая полоса, которую, возможно, пересечёт полоса другого человека, и тогда получится крест. Но будет честно, если не получится. Потому что я не знаю, что мне нарисует тот Другой. И какого это будет цвета.

​Но самое главное, что я больше не буду этот флаг прятать. Ведь это всё, что у меня есть, на самом деле.