Краб, несущий бездыханное тело Пикачу, медленным шагом вышел на Ратушную площадь нашего города. В его больших, стеклянеющих от осознания абсурда, глазах читался лишь один вопрос: "зачем?".
Следующие тридцать метров он прошёл в тумане собственных сомнений, остановился перед зданием рижской думы и опустился на одно колено.
- "Госп...", - он осёкся. Крабы славились тем, что они атеисты. Да и вообще, они никому не верили. Даже себе. - "Я приношу в жертву этого Пикачу во имя пунктуальных чиновников!",- краб рассмеялся и, кажется, даже всхлипнул.
Здание ответило тишиной. Хвостик Пикачу слабо задёргался.- "Было круто!",- раздался его тоненький голосок.
"Мы это делаем ради себя самих...",- задумчиво пробормотал краб и побрёл на парковку. Через десять минут заканчивалась оплаченная стоянка. Крабов тут не любили, поэтому рисковать не стоило.
​

PS. два раза мы катались с Пикачу фотографироваться на Ратушной площади на таймлапс рижского мэра, и два раза мы не попадали в кадр. Этот унылый пост - немой символ нашей самодостаточности. Памятник осознания абсурдности всего бытия с точки зрения нашего великого кормчего - Сеньора Помидора.

Сегодня редкая-редкая ночь, когда я счастлив, не наблюдая часов, не волнуясь за завтрашние утренние вызовы и мои вечные синяки под глазами. Сегодня ночью всё сложилось, чтобы дать мне то редкое чувство, когда я полностью во власти вдохновения, и работа спорится в самых сложных аспектах, даже не смотря на моё вечное поверхностное отношение к техническим деталям.

А меня всего лишь попросили помочь снять поздравление к семидесятилетию основателя холдинга, где я работаю (Шурка, ещё раз). И то, что могло стать отпиской, прожило во мне эти два дня, раскачав и забрав меня полностью, вышвырнув только что на берег со стандартным набором вопросов о том, на что я променял свою волну, и как я планирую прожить следующие двадцать лет. Но, знаете, я счастлив и очень благодарен нашей маленькой творческой команде за повод задавать эти вопросы.

За эти два дня прошёл путь от циника, который, дистанцируясь от собственного вдохновения, везде видит место для лицемерия, до благодарного человека, прикоснувшегося к важным материям.

В понедельник мы снимали Дениса, с которым познакомились в детском доме в Кемери, который поддерживает наша компания. Тогда мы день бились за его улыбку, глотая комок в горле, уезжая вечером домой, а этой ночью я его почти отправил космос. И я приеду к нему в гости через пару недель показать, что мы сняли, и попробую передать частичку нашей благодарности и моей личной веры в то, что всё будет хорошо.

И я всё время буду себе напоминать, что мой кайф уже позади. Грань, где процесс перешагивает из "хотелось бы, чтобы получилось так" в "чёрт возьми, получается!". Момент, где ты не подводишь тех, кто пошёл за тобой. Пик, на котором ты на мгновение не один, синхронизируясь с командой. А остальное мне уже не пренадлежит. Я живу свою жизнь, о важном. А потом может оказаться, что для других ты тоже о важном живёшь.

Завтра утром я остановлюсь недалеко от офиса, этого бетонного кубика, который проглотит меня на следующие девять часов. Наверное, даже выкурю сигарету, чтобы к эпичности +10. Напомню себе, что в этой жизни никто никому ничего не должен, и мы сами выбираем во что играть, чему верить и о чём мечтать.
​

Мне нужно умереть. Научиться умирать. Это чувство растёт во мне, пульсируя, иногда достигая своих пределов вместе с неосторожно выпитым на голодный желудок ромом, а иногда застыв в опустевшем пространстве моего дома, после дружеского набега на моё одиночество. Умереть на уровне символов, признав иллюзорность происходящего. Перестать придумывать.

У меня есть прекрасная знакомая. Она не придумывает, но иногда кажется, что она поёт грустную песню по тем временам, когда она летала. Полёт, который можно было пережить в видимом объекте, сосредоточив в нём всё самое прекрасное или ужасное, а потом бороться с ним или насладиться взлётом, а потом и крутым пике. И так по кругу, в сансаре физического перерождения и в ежеминутном душевном обновлении в потоке, который можно было назвать своей жизнью.

И поэтому мне страшно. Исчезнуть, оказавшись в транссубъективной реальности, где нет никого, ради кого я заблуждался эти тридцать два года. Направить песни внутрь себя, лишив свой мир полюсов притяжений, погрузившись в пустоту собственного разума.

Я буду очень честен перед собой сейчас. Мне очень страшно.

Честно хотел ограничится праздничным видео, на котором две польские девушки, которых я приютил на время проходящего съезда паломников Taize Riga, поют рождественские песни у меня на балконе, но три дня разговоров на кухне не могли пройти даром.

Я и не мог представить, как много важного может дать современная католическая церковь. Рядом со мной были светлые люди, чья мягкая сила и уверенность в своих решениях и поступках заставляла меня устыдиться моих экзистециальных потугов. Описание их опыта, в котором было место и для аналога более знакомой мне випассаны, и трансцедентого бога и способов (sic) познания его в себе, помноженное на интерпретации текстов, дающих возможность через чувственный и интеллектуальный опыт обрести столь важную и нужную истину в этом сложном многогранном мире, которая способна дать опору для Поступка, вызвало во мне такое смятение, что через пару часов переосмысления нашего диалога, я всерьёз подумал о том, что мне нужно ещё раз артикулировать понятие бога для себя. И мне кажется, это могло бы быть важным этапом в моём следующем году.

Последние несколько дней уходящего года показали, что я наполнен страхами и неуверенностями, которые невозможно задрапировать красивыми словами. Мой образ, который я создаю, лишь усиливает это чувство разочарования. Я пожелаю себе, чтобы дыра в моей голове, вере и душе превратилась в место, где близкие мне люди могли бы вырастить красивый сад. И, главное, чтобы я бы не мешал им это делать.

Ангелов вам в дом и ваши сердца.