Пятьдесят дней до закрытия Кратера Памяти. Пара историй оттуда. Про мужчин.
У меня есть компания друзей со школы. И очень часто такая дружба - это про то, что вам уже почти сорок, но когда вы вместе, вам всё ещё семнадцать. Это очень прикольно, но ещё это очень удобно, а ещё это ужасно. Ты приходишь со своими историями, со своим взрослением, а тебе в ответ: "тебе семнадцать, мы тебя знаем, поменьше пафоса" - никому не хочется встречаться с другой версией такого удобного друга, которого все знают милой пуськой. А поэтому, когда в Кратер записался один из них, у меня сердце выпрыгнуло. И так получилось, что он пришёл туда перед тем как приехать на нашу традиционную встречу раз в полгода. И я ждал его у себя дома, не открывая наш чат в ватсапе, боясь прочитать там "чуваки, был у Эвина в гараже, 0 из 10". <... >Передо мной стоит огромный бородатый дядька: "Эвин, я был в твоём Кратере Памяти. Спасибо. Я там заплакал".

Приехал в гараж загружать новые сценарии. Робкий стук. Посетитель. Ох, вышел, все рассказал, как работает, отошёл, чтобы не мешать опыту. А тут ещё машина подъезжает. Присматриваюсь. Ко мне записался один мужчина. Из прошлой жизни. Коллега. Помнил только его добрую улыбку. И вот он стоит перед гаражом, а я ему: "надо подождать, там внутри уже человек, давай поболтаем". Пока ждём тридцать минут, говорим обо всем. Вскрываем темы. Ныряем в самые сложные чувства. Неожиданно прячем слезы. Чужие же люди. Через полчаса возвращаемся к Кратеру - двери закрыты, можно заходить. "Ты знаешь, я этот проект делал для того, чтобы мы могли вот так встретиться и поговорить. Можно туда не заходить на самом деле. Всё произошло вот здесь, только что".

Сегодня сижу в офисе, звонок. "Я в кратере. Тут все электричество вырубилось. Ровно на середине. Но даже этого достаточно, если честно, без слез невозможно". Сижу в офисе, улыбаюсь: "вытащи из розетки провод, досчитай до десяти, воткни обратно, только не плакай больше, Саша, а то я сам сейчас заплачу".
​
Я восхищаюсь мужчинами, которые не бояться быть уязвимыми. На этих слезах вырастает чувство плеча, благодарности, и такой спокойной человеческой силы, к которой хочется прикоснуться много-много раз. Которой надо учить своих детей, которой надо учиться самому. Спасибо.
​

​Подхожу к машине. Я в лонджи. А вот люди вокруг, похоже, в огне.

- Извини, можно тебя спросить?
- Да, а что у вас случилось?
- Во-первых, юбка красивая!

Правильная магия человеческого общения, на мой взгляд, заключается в том, что душнить можно только с проверенными людьми. С незнакомцами лучше быть опережающе комплиментарным. И поэтому вместо посредственной реплики про то, что это не юбка, а лонджи, я ответил: "Спасибо, у вас тоже". Двум мужчинам. И замер.

Правильная магия человеческого общения, на мой взгляд, к общению как таковому не имеет никакого отношения. Всё обоюдно считывается с позы, интонаций, выражения лица и движения рук. Почти всегда это работает быстрее любой попытки рационализации чувственного опыта, и единственным вопросом всегда остаётся: что с этим делать? Вот, например, я почему-то решил, что эти ребята на улице Авоту вполне себе ценители моего великолепного чувства юмора. И, как уже написал выше, замер.

Да, наверное, это так работает. Быстрее ума. Небезопасные люди не сказали бы, что у меня красивая юбка, ведь так? Усугубим.
- А во-вторых?

Что-то между людьми происходит ещё до слов. В моём тёмном подземном спортивном зале, где все молча работают с собой, а мне без очков сложно рассмотреть кончики своих пальцев, я выбрал себе в товарищи, с которым можно потом перекинуться парой слов на выходе, парня, который, как потом оказалось, обожает My Little Pony и балдеет с Рарити, которая стоит на приборной панели моей машины. А сначала мы просто полгода считали друг-друга самыми дружелюбными чуваками в сумрачной раздевалке.
- Погоди-погоди. Давай сначала с юбками разберёмся.

Меня два раза пытались бить на улице. Один раз я убежал, а во второй раз это произошло в баре в Зиепниеккалнсе, выйдя из которого, оказалось, что это уже не разговор, а стенка на стенку. И я точно видел, что парень напротив не хотел меня бить - мы оба косились на наших более решительных знакомых, которые устроили кучу-малу за свой счёт. Но в конце-концов он так меня и не ударил - поскользнулся, упал, ударился головой об мою ногу и разбил себе нос. Я тоже считаю это магией человеческих отношений, кстати.
- Вообще-то, это не юбка, это джинсы!
- Ну, раз об этом зашёл разговор, и это не юбка, это лонджи!

Правильная магия человеческого общения, на мой взгляд, иногда основывается на вот таких иррациональных прыжках веры. Когда ты вверяешь себя второму человеку таким, какой ты есть, минуя такие обязательные к исполнению в нашем обществе элементы, как рукопожатие, совместное времяпровождение и знакомство с родителями.
​
В этот вечер я помог двум друзьям затолкать их машину в гараж, но это было лишь во-вторых, потому что во-первых они были в джинсах, я был в лонджи, мы все хорошо посмеялись, и у нас была правильная магия человеческого общения.

Fisterra - край земли. Место, которое я бы назвал по аналогии с ежегодным фестивалем Burning Man, подобием afterburn,- необязательные разгрузочные 100 километров после того, как вы уже получили свой пирожок с полки в Сантьяго де Компостелла. Такой хипповатый и альтернативный маршрут, когда всё уже понял, сбросил околорелигиозный морок и перестал соревноваться сам с собой - вместо 30 километров в день можно пройти 15. Вместо преодоления можно поныть. Вместо целеполагания можно поесть. Вместо поесть, наконец, можно выпить.

В Фистерру мы дошли за четыре часа до заката - как раз, чтобы скинуть рюкзаки, купить еды для пикника и добраться до маяка в нескольких километрах от города, где когда-то пилигримы по традиции сжигали свою обувь с тысячекилометровым пробегом с видом на заходящее в море солнце. Потом, как водится, случайно чуть не сожгли сам маяк, и от традиции осталось только солнце, но и этого нам хватило бы за глаза - в планах было уединиться в скалах, открыть зубами вино, ломать руками сыр, делиться осьминогами, и незаметно подсматривать как блестят в глазах слёзы радости.

Но все четыре с половиной продуктовых магазина в тот день в этом городе были закрыты. А все рестораны открывались примерно за час до того, как начинался закат, а до маяка идти только часа полтора, и, конечно, никакой автобус после 350 километрового пешеходного хардкора не вариант. И, в общем, я там знатно начал ныть. Даже рассказывать не буду. Но вот, что я вам расскажу.

За три часа до заката мы нашли в городе один единственный работающий в это время ресторан. Итальянский. И эти ребята, кому принадлежал ресторан, говорили на странной смеси испанского и итальянского, и мы честно пытались понять, что они говорят, но получалось понимать только десерт и вино. Но тут оказалось, что сидящий перед рестораном большой импозантный француз Жиль знает все языки мира. И пока мы заказывали еду, он вызвался переводить с этого испанско-итальянского нам на французско-английский. И практически сразу на наш смех пришёл мужчина средних лет, американский полиглот, который сразу же начал без зазрения исправлять каждую ошибку в английском Жиля. По-французски. Чем ввёл в состояние кринжа свою дочку, которая, наклонившись к нам, извинилась за своего отца, рассказав, что любовь к языкам в её папе сильнее любви к людям. А в это время Жиль громогласно на всю площадь смеялся, что он готов простить это душнилово только потому, что это все-таки американский английский, а не английский английский. А в это время владелец ресторана предложил нам сделать печати в наши пилигримские паспорта из сургуча, и попросил повара вынести ему печать. А повар вынес не только печать, но и божественный тирамису, за который можно было простить любой испано-итальянский язык. А Зоя на руке у повара заметила татуировку, которая выглядела как печать, которую мы получили в двадцати километрах от Фистерры, где девушка из Румынии восстанавливала гостевой дом для пилигримов недалеко от пляжа в виде круассана. И уже под вино и тирамису мы узнали от повара, что в свободное от кухни время, он ездит помогать восстанавливать этот заброшенный дом. А эта татуировка, похожая на четырехлистный клевер, символизирует четыре пути, который каждый из нас начинает из самого себя только лишь для того, чтобы прийти к самому себе. И какой бы из четырёх путей ты не выбрал, ты все равно придёшь к себе. А если чуть прищурится, то видно, что каждый из этих листиков-путей по форме напоминает сердце. В общем, ах. А за это время в наших паспортах появились самые красивые печати на свете. А потом Жиль начал исполнять песни Джонни Кэша. Да так, что американский полиглот сразу же простил ему его американский английский. А его дочка, на минуту освободившись от отцовской гиперопеки, рассказала, что они с отцом просто очень любят хайкинг. И они поехали пройтись португальский камино, чтобы где-то в середине пути, понять что это совсем не хайкинг, а именно то, что мы прямо там проживали все вместе в уголке маленькой площади напротив маленького итальянского ресторана на краю земли. А потом она показала нам свою обувь, которую она взяла у маяка. Там её больше не сжигают, но оставляют в акуратной кучке. И её кроссовки, в которых она пошла этот не хайк за все это время превратились в портянки, и вместо них она взяла в этой куче себе чьи-то такие же уставшие от жизни, на размер больше, но способные какое-то время ещё продержаться кеды. И я смотрел на счастливое лицо человека, который стал частью чего-то большего.

Жиль прошёл свой камино год назад. Сейчас он копит деньги, играя на гитаре, чтобы уехать в Мадагаскар. Владельцы итальянского ресторана прошли свой камино три года назад, и решили открыть здесь свой ресторан. Американцы начали идти хайк, а прошли камино. Повар прошёл камино два года назад, и, как мне кажется, пришёл к той румынской девушке Николь. А мы с Зоей прошли свой камино только что и.. если мы прямо сейчас не попрощаемся с этой разношерстной компанией, то мы не успеем на закат!

Накануне я прикинул, что наша средняя скорость в нашем путешествии была в районе 3.5 километров в час. Эти последние 5 километров мы прошли, нет, пролетели в гору минут за пятьдесят. И успели. Хотя, как тогда стало понятно, невозможно опоздать, если всё и так в тебе. И это не просто слова. Эти последние пять километров со свойственной мне фантазией и тревожностью я очень живо себе рисовал, как мы заворачиваем за маяк, чтобы увидеть, что солнце уже село за горизонт, а вместо красивых отблесков на небе мы наблюдаем низкую облачность. Но, наверное, впервые в жизни перспектива не получить чего-то, что мне очень хотелось, не вызывала во мне никаких негативных коннотаций. Наоборот, мне казалось, что мы будем смеяться до слёз, и обязательно захотим вернуться в тот ресторан, чтобы разделить наш триумф с нашими случайными друзьями - всё-таки это всё было нашим выбором.
​
А значит, this is the way. Turpinām iet. В мире людей, которые говорят на всех языках мира, рассказывая истории, которые мне так нравится записывать, и из-за которых даже можно опоздать на закат.
​

Бреду после психотерапии домой. В голове экзистенциальный раздрай и сакраментальное: чего я хочу?

Прохожу мимо римчика. Сзади мама спрашивает своих детей: ko jūs vēlaties no veikala?
Бойкий мальчишка лет пяти чеканит: piecus kārumus par eiro!

Чего?! Пять за евро?! Пришлось зайти. А там действительно акция. Пять сырков за евро.
​
Хотя бы с одним вопросом разобрались.
Сижу, жую.

Я очень ждал, когда пойдёт дождь. Для нашего путешествия не хватало дождя. Были заморозки, палящее солнце, ветер в спину и в лицо, пачка картофельного пюре на целый вечер, а дождя не было. А водонепроницаемое розовое пончо с кактусиками само себя не выгуляет, понимаете?

И вот уже после Сантьяго по пути в Финестеру зарядил ливень. И мы такие розовенько-синие, холодные, но счастливые медленно идём на край земли. Медленно, потому что после Сантьяго нет никаких сверхцелей; счастливые, потому что, как я уже упоминал выше, кактусики и, вообще, впервые за много лет за плечами нет никакого надо и должен. Хотя бы на несколько недель.

А теперь представьте, как вас на пустой дороге пешком может обогнать человек, который идёт слегка быстрее вас. Сначала он начинает маячить позади вдали на длинных участках, скрываясь за поворотами; затем, осторожно оглядываясь через плечо, уже можно рассмотреть во что он одет и оценить его снаряжение; а потом уже по звуку его шагов можно спиной прикинуть на сколько быстрее он идёт, и подготовить какое остроумное приветствие для момента, когда он поравняется с нами, чтобы бросить сакраментальное "Buen Camino!".
Для каждого такого, болтающегося за спиной путника, у нас были свои клички и свои истории. Нас пытались догнать три всадника апокалипсиса в чёрных пончо; мы соревновались в скорости с ребятами из Испании, которые сначала стали прошуттистами, потому что смачно ели прошутто на привале, а потом, сами того не зная, превратились в парашютистов, потому что так смешнее. В этом дожде нас догонял высокий и статный мужчина в кожаной куртке и широкополой шляпе. Мы фантазировали, что это - одинокий рейнджер, который легко мог оказаться тем, кто прошёл все эти километры лишь для того, чтобы нагнать меня и вонзить свой нож мне между лопаток - "это тебе за то, что ты разбил сердце моей сестре!". О, у него круглые очки. Он убьёт меня пресс-папье!

- Привет! Мы уже виделись.

Да, в суматохе последних двух дней перед Сантьяго, когда уже совсем не до других людей, я, услышав его акцент, подошёл в альберге с фотографией граффити на телефоне, и изо всех последних сил моего французского спросил: "А ты мог бы мне помочь поточнее перевести эту фразу?". Там была сложная фраза, поэтому мы отличнo провели время, а значит был повод пройтись несколько километров вместе.

- Я - алхимик. Я иду на край земли, чтобы найти минерал, который весной вымывает океаном на пляж рядом с Финистерой. Я не знаю названия этого места, но знаю, что пляж в форме полумесяца. Хотя, o, mon dieux, кого я обманываю... Я же француз. Пляж в форме КРУАССАНА!

- Алхимия - это же не про философский камень, правда?
- Нет, это про меня. Я собираю себя. За тысячу километров камино и почти сорок лет.

Через пару километров наши дороги разошлись - мы решили сначала свернуть на север к Мусии, а одинокий рейнджер направился сразу в Финистеру на поиски своего пляжа. Через три дня, мы набрели на заросший виноградом дом в богом забытой деревне, где прекрасная Николь из Румынии после завершения своего Камино решила остаться на год, чтобы предлагать заблудшим путникам тёплый кофе и холодное пиво за пожертвования:

- У вас тут рядом, если смотреть на карту очень красивый пляж в виде круассана..
- О, вы тоже познакомились с Жаном Баптистом?
- Да, в дороге. Ты его знаешь?
- Он вчера сюда забрёл случайно, и мы разговорились.
- И ты думаешь, что...
- Да, Жан Баптист точно найдёт.

PS.
- Привет! Помоги мне с переводом этого граффити, пожалуйста.
- Ох, это на очень плохом французском написано. Смешная фраза. Что-то в стиле: "вопрос в том, как посадить семена? Ведь если их посадить, то они наверняка взрастут". Но там куча ошибок.
- А если это не про сеять, а про любить себя? Вопрос в том, как полюбить себя внутри. Ведь если себя любить, то наверняка будет урожай. Читается так же.
- Да, так работает. Ох, чёрт. Надо любить себя. Ведь так. Для меня это тоже работает.
​

На второй день нашего пути Camino de Santiago мы набрели на домик художницы, которая рисует карты Таро.

Я, всё ещё сгорбившись от своих мыслей, хотел было пройти мимо, но Зоя предложила не отказываться от того, что предлагает нам дорога, и спустилась к маленькому домику на несколько ступенек ниже тропинки, по которой мы шли, что для любого пилигрима с его тридцатью километрами в день - проявление высшей благосклонности.

Там стоял аппарат, который за евро выдавал что-то наподобие конфеты, внутри которой была карта Таро. Зоя бросила евро, а я, прожевав за мгновение до этого весь свой скепсис, усталость, страх и злость, забывшись, словно маленький ребёнок в ожидании чуда, влез, чтобы повернуть рукоятку механизма, после чего из большой прозрачной сферы нам в руки выпала карта.

В моей жизни была только одна карта Таро - Повешенный. В остальном для меня эта колода всегда была символом человеческой неуёмности, способности создавать смыслы и играть жизнь.

За следующие четырнадцать после этой встречи дней мы создали новые смыслы и новые миры, разрушили их, и создали новые. Мы играли, как малые дети, и говорили о том, что не могли сказать до этого самим себе. Мы встретили новых людей, даже двадцатиминутные разговоры с которыми ещё надолго оставляли круги на воде.

В картах Таро есть старшие арканы - уникальные карты, у каждой из которых есть свой смысл. Их двадцать две. Я решил, что я расскажу про Camino, используя эти карты, собирая истории, встречая путников, подслушивая разговоры на остановках. Двадцать две истории про путь. Семь из которых были написаны в этом пути, а остальные напишутся, надеюсь, через год.

Когда я поделился этой идеей с новым случайным собеседником на краю света, меня спросили: "oh, you are into esoterics?". "Нет",- ответил я, "I am into people. And I like to play".

Нам выпала карта El Sol - Солнце. И какая красивая это карта, я вам скажу, - в испанской версии на ней изображены мужчина и женщина, которые держатся за руки и смотрят на восходящее солнце, воодушевленные новыми началами, и купающиеся в лучах славы. Зашибись, в общем. Мы переглянулись, и не сговариваясь решили, что это будет символ нашего Камино, лишь для того, чтобы через неделю, услышать от нашего попутчика: "Меня зовут Сол. Как Солнце".

В Камино все идут в своём ритме. Обычно двери альберге, где большинство пилигримов остаются на ночь, закрываются в восемь утра, и поэтому первые несколько километров каждого дня то тут, то там встречаешь тех, с кем ты делил комнату ночью - кто останавливается, чтобы выпить кофе с булочкой, кто поправить неправильно закрепленный рюкзак, который в таком виде через десять километров гарантированно нанесёт вам увечье. Но позже вы можете пройти остаток дня в гордом одиночестве, встретив лишь любопытных завсегдатаев местных баров, где вам любезно наполнят вашу бутылку воды и живо откликнутся на ваше "dos servezas por fabor".

С Солнцем мы встретились много раз. Много. Больше, чем случайность. Больше, чем когда хочется не думать о символах.

Сначала в нашем первом альберге. Без имён, но: "Денис, то, как ты со мной познакомился, это кринж, больше так не делай" . Потом случайно в дороге, под палящим солнцем. А потом:
- Ты где?
- На площади
- Мы сейчас подойдём.
Мы должны были встретится. Правда.

"Чем больше я себя принимаю, чем больше меня принимают таким, тем больше я чувствую себя собой". Ох. Повтори это ещё раз.

Напротив меня сидит человек, и рассказывает мою историю. Про родителей, про отношения, про себя. И про магическое: принимая часть себя, которая противоречит всей моей сущности, я становлюсь собой. Не через конфликт, а через принятие.

Мы сидим в баре. В ста метрах от места, где все пилигримы получают свою Компостелу - свидетельство того, что они прошли путь Сантьяго. "Я не могу туда зайти. Там надо написать кто я. Мужчина или женщина. Они же поймут. Они же осудят".
"Солнце, иди. Это для тебя. Они даже не заметят".

Мы всё должны делать ради себя. Сплавляя в одно целое наши части, которые разрывают, которые разрываются. Которые надо принять. Через окружающих, через эмпатию, через не-без-раз-ли-чи-е. И блаженны те, кто встретит на своём пути слышащих, видящих.
​
Солнце, я тебя вижу.
​

Сын повзрослел. Стремительно и обезоруживающе. На компе дюжина отложенных, но так и не посмотренных вместе фильмов, время для которых стремительно убегает, и, наверное, уже никогда мы их вместе не посмотрим.

Сто раз проговоренное "в какой-то момент он мне нужен будет больше, чем я ему" наступило быстрее, чем к нему можно было подготовиться, и обнажило всё тот же классический набор вызовов: как заполнить образовавшуюся дыру любовью к самому себе, например.
В кабинете у зубного врача внезапно встречаю рефлексирующую душу:

- "Мой сын вырос эгоистом, я боюсь, что он не подаст мне стакан воды".
- "А вы его любите?"
- "Это единственное, что я делала: любила его и говорила об этом".
- "Тогда, мне кажется, подаст".
- "Пусть только попробует не подать".

На его телефоне не отвеченные мои звонки. Бесит, но давай на чистоту: грош цена твоему манипулятивному волнению за его безопасность. Остаётся взрослеть вместе с ним.
Сколько тебе лет? Четырнадцать. А твоему папе? Тоже четырнадцать, ведь он стал папой, только когда появился я.
​
Ps. любовь: я даю тебе ракушку с нулевой процентной ставкой. чтобы ты услышал море.
​

Читаю невероятную книгу, которая затрагивает настолько глубокое бессознательное, что каждая страница вызывает странное покалывание в совершенно неожиданных местах.

Помните синенькую детскую библию такую? Старый Завет и всё такое. А вот теперь представьте себе, что вам её подарили, а внутри, о, святые кукурузики!...

Сцена из фильма Le Lebertin, где философ Дени Дидро, работая над своей книгой, провозглашающей любовь без границ, узнаёт, что его лучший друг и соратник начал отношения со стремительно взрослеющей дочерью Дидро, бежит в подпольную типографию, чтобы разметать уже набранные к печати страницы, и внести такие нужные правки - любовь без границ, кроме как с дочерьми лучших друзей.

А все классические тексты христианства превращаются в такие огромные метафоричные амбарные книги ссор, войн, политических игр и банальной борьбы за власть над не иссякающей потребностью обывателя прислонить уставшую голову к какому-то смыслу, при анализе которых можно понять, кто кого убил, и кто обидел брата первосвященника. Тут музыка из заставки Санта-Барбары.

И пускай в этом нет ничего нового или удивительного, но обращаясь к себе, надо признать, что, будучи в душе агностиком, прямо сейчас я чувствую себя уязвимее обычного. Некая незримая опора, заложенная ещё в детстве, проговоренная и рационализированная много раз, заменённая сначала осознанием себя в этом мире, а потом, наконец, осознанием мира в себе, пуф!, испарилась.

Во-первых, это освобождает. Я только учусь прикасаться к бессмысленности бытия без разрушающих последствий, но подобная практика развязывает руки, наделяя каждого из нас абсолютным правом на свободу интерпретации всего, что происходит в нашей жизни, и что, по большому счету, мы не контролируем.

Конечно, это не может претендовать на теорию всего, - налоги на автомашину платить всё равно надо, да и размышлять о таких вещах, сидя в автобусе с кофейным аппаратом под боком, который тебя везёт в другую страну, намного удобнее, чем валяться в канаве, будучи побитым камнями, но, возможно, нашей задачей как раз и является поиск баланса нашего внутреннего философского кентавра.

А потом невольно начинаешь задумываешься о миллионах людей, которые, не найдя смысл жизни в себе, начинают его искать в словах других. Особенно, когда речь идёт о вечной жизни и, если чуть ближе к нашему времени, отложенной старости. И ради этого готовы и в пустыню сорваться и барашка зарезать. И делать это с очень серьёзным лицом, словно только они правы. А кто не прав, ну, вы дальше в курсе...
​
В общем, будьте собой. С собой.
​

Самое красивое в дороге - это довериться ей. Магический реализм. В то время, как я сделал эту фотографию в Fisterra - на краю земли, в моём Кратере Памяти мне оставили вот такую запись.
​
А вообще, давайте я скажу честно: в Кратер Памяти пришёл человек, которого я не знаю. Впервые. Довериться. Понимаете? Открыться, доверившись неизвестному, и не разочароваться. Спасибо.
​