Структурируя свой опыт, провозглашая людей и события ступенями моей ракеты опыта, описывая события через единственную доступную мне систему оптики "сознание-этика-
эстетика", я погружаюсь в мир, где я приближаюсь к богу, высвечивая актуальные для меня и моего самосозидания процессы, отсекая прочее.

Помногу раз в своих поисках я утыкаюсь в вывод, для которого даже придумали отдельное слово: солипсизм. Весь мир во мне. Я - бог. Но я сразу же осекаюсь. Это не тот 
бог, которого я ищу. Знали бы вы, как мне не ловко писать слово "бог". Мало того, я даже не могу подумать его - написанное выше чуть ли не механический вывод, сделанный исключительно на месте соприкосновения моих пальцев и клавиатуры.

В Пекине я познакомился с Майком - другом Микаэля и преподавателем английского в университете, где работает Аня.  Майк нашёл бога в библии. Его уверенность и сила, которую он обрёл через это понимание поражает. Его хочется слушать и слышать. После наших совместных приключений Майк предложил мне подняться к нему, чтобы он мог помолиться за меня.

Я сидел в его комнате и смотрел на Майка. Как он с закрытыми глазами обращается к богу, а потом срывается в бормотания. Те, которые легальные - священные бормотания (speaking in tongues). Вы знаете. И я с открытыми глазами переживаю свой любимый эксперимент из детства, который мне заменял все мои полёты во сне, который изредка возвращается ко мне до сих пор. Когда я отделяюсь от своего тела, которое устремляется бильярдным шаром к линии горизонта, а сам парю на ним, готовый в тот же миг слиться с ним, закрутившись вокруг общего центра масс, внося хаос в столь красивый метафоричный мир моего существования. Майк открывает глаза и спрашивает меня, есть ли мне, что добавить. "I trust you", - говорю я.

Я знаю, что когда-нибудь я тоже назову своего бога. Осмелюсь его назвать. Но это произойдёт не раньше, чем я почувствую в себе силу, способную транскрибировать мои собственные гномические выражения большей истины, которые я выкладываю тут, порой в рамках взаимопротиворечащих, самоуничтожающихся под весом остальных линий тетриса. Когда из блуждающего на каждый огонёк, я сам превращусь в огонь. И тогда я смогу сказать себе "I trust you" без оговорок, без уловок и без необходимости превращать людей и события в этапы, но принимать это частью себя сегодняшнего и, возможно, частью моего огня.

Этот акт можно назвать прыжком, вверяющим моё будущее в систему координат, где я должен быть готов нести ответственность за каждое принятое решение. И меня не должна удовлетворить ситуация, где примиряя свои поступки с окружающим миром (суть, объясняя), я буду тем не менее продолжать внутренний диалог со своим антагонистом. Моя вера могла бы распространиться на все уровни моего осознаваемого существования. И большое искушение сейчас для меня объявить богом - конфликт. Постоянное противопоставление, но для которого не существует выхода в рамках Гегелевского синтеза - я уже много раз подбирался вплотную к этой мысли: мой мир - это война между хаосом и потребностью его упорядочить, между мужским и женским началами, между богом во мне и богом вне меня. Я говорю "острие", но имею ввиду неуловимые колебания в обе стороны от несуществующего покоя.

Я не куда не тороплюсь. Моё поле пространства борьбы расширяется с каждой прочитанной книгой, написанным словом и прожитым моментом. Мне даны прекрасные инструменты для проб грунта каждой новой планеты, на которую я опускаюсь. И речь идёт не о минус один в моём левом глазе (хотя иногда это добавляет два балла к эстетической составляющей). Профессиональная карьера, потребность в творческой реализации, семья, друзья и любовь к шоколадным сыркам - ну, вы поняли, ещё встретимся.

Объятия вместо слов и попыток вписать себя в существующие рамки. Бой на джедайских мечах вместо посыпания головы пеплом. 

Пекин как задний фон и как возможность освободиться от предложенных схем. Катализатор внутренней свободы. Каникулы разума на пике абсурда.

В этом лифте нас трое. Этот лифт едет вверх. И это заслуга каждого из нас.

Никогда ранее я не был в таком противоречии, но, вероятно, это и есть высочайшее состояние духа, сияющего за гранью мира.

Я лишь прошу, чтобы его хватило для всех нас.

Через 12 часов я приземляюсь в Пекине. Что везу? Тишину.

Громкую,  оглушительную тишину, в которой каждый может увидеть то,  на что способна его любовь в отсутствии ожиданий.

Год назад писал про молчание,  задавая вопросы, а сейчас уже сам готов заглядывать себе в голову,  пытаясь найти самое чёткое определение происходящему. Я уже молчу.

Нет, я не выиграл и не проиграл. Я осмелился дойти до выхода,  где его нет,  осознал нативную (понимаете,  почему сюда не подходит слово "природный" )  необходимость стуктурировать иррациональное, увидел пустоту - и всё вместе превратил в заклинание, делящее на ноль, и возносящее на пик,  где мыслить - это заново посмотреть. Осознание окружающего абсурда обступило меня, заставив сначала втянуть голову, потом взлететь над,  а потом испугаться тени своего эго и упасть. И так по кругу.

Миллион раз в день. С амплитудой от полутени улыбки до слегка расширенных зрачков. Для меня это и есть пресловутое острие - расширение своих возможностей через осознание их отсутствия.

Хорошо,  что нас много в этом физическом мире, где можно молча обнять. Хорошо, что кроме экзистенциального дискурса всегда можно свернуть в сторону. Например, в буддизм. И сделать моё молчание частью вселенского знания.

Для кого-то моё молчание будет наполнено смирением и покорным ожиданием. Мика,  быть может,  увидит в моей тишине животную силу,  вышедшего на охоту хищника. Аня почувствует признательность и любовь. Кто-то нащупает мои объятия в этой тишине,  а кто-то напишет в тишине со мной песню.

Тишина - лишь слово, молчание - лишь одна сторона двустороннего взаимодействия, а всё вместе -  эпизод моего пребывания на острие.

Я везу в Пекин весь свой мир. Это единственное,  что у меня есть.

Конечно, я хочу объяснений. Конечно, я хочу что-то интереснее,  чем "эвин -  лох". Каждый год я теряю бумажник. А то и два.  И каждый раз мне его возвращают. Иногда без наличности,  иногда без кошелька,  но со всеми документами,  иногда из Польши, но всегда происходит масштабная акция, когда мне нужно крепко зажмуриться и послать "спасибо" конкретному человеку и чуть-чуть в общий космос.

Такие штуки не оставляют равнодушными. Даже если это всего лишь правила хорошего тона, ты не можешь игнорировать любой энергетические импульс со стороны человека,  где причиной для этого является добрая воля и желание сделать лучше.

И, в общем, я хочу сказать спасибо всем,  кто что-то делает хорошее.

Я сегодня впервые осознанно вышел из машины. Остановил игру в середине дня. Улыбнулся "себе до четырнадцати ноль-ноль", и напомнил что я играю. Как хорошо дышать. Как хорошо играть. Жадно всматриваться даже в стоп-сигналы едущей впереди в пробке машины, поражаясь человеческой мысли, перерабатывающей страдания в эти неоновые огни.

Мир, ударь меня. Я об этом напишу тут. Ты вдохновляешь, засранец. 

Кьеркегор со своим "самое надёжное безмолвие возникает не тогда, когда молчат, а тогда, когда говорят" нашёл меня. Я здесь, в этом публичном пространстве, чтобы отдаться, молиться, жаловаться, страдать, писать, перекладывать ответственность за собственное благополучие на самых впечатлительных -  хаос опыта, пускающий меня в духовное приключение.

Я на острие собственного переживания. Жалкий и беспомощный, когда надо выйти за границы собственного опыта, но неуязвимый и бессмертный в точке соприкосновения абсурда и эвина. 

Давай поиграем. Скажи "я". А я скажу "они". Скажи "злой", а я скажу "добрый". Скажи "женщина", а я скажу "мужчина". Скажи любое слово, и услышь как оно делит мир, тебя. Как слово говорит не о тебе, а о парадигме в которой ты существуешь. Как слово, его дискретность, детерминируя поток жизни, лишает его непрерывности.

Но если лишить себя слова, то можно выйти из круга. И все освобождённые ресурсы, ранее занятые на поддержании себя в этой для всех одинаково чужой, но единственной доступной, системе координат, смогут быть направленными в самого себя. Лишённое слов, освобождённое от мнения, от противопоставления придёт понимание и принятие себя. Потому что ничего кроме себя, включающего весь свет, нет. И исчезнет треснувший напополам мир. И исчезнет место для ярости, ожидания, времени до смерти и после рождения.

Мне страшно. Это моя тишина. Я взрослею или куда вообще? Я выиграл или проиграл, замолкая? Знание, которое выросло изнутри или накапало снаружи? Это игра.

Я - бытие. Очередной кульбит водородной частички, прошедшей путь от большого взрыва до осознания себя. Возможно, зря, но я тут, улыбаюсь от того, что с каждым написанным словом я отсекаю от себя не высказываемое. Играющий.

Играющий в борющегося с абсурдом внешнего мира; играющегося в мир; играющегося в слова. Играющегося в того самого, который на острие попыток осознать, разделить, классифицировать непрерывный поток - cыграть в человеческую натуру, а потом суббота-воскресенье. Это так важно. Помнить, что можно остановиться хотя бы на час. И исчезнуть наконец-то для всех, но на самом деле только-только появиться во всём не детерминированном великолепии всего космоса. ​