-  чего за имя такое:  Динечка? 
- отвали, я не с тобой сейчас разговариваю 

Динечка, я знаю, что тебе сейчас очень тоскливо и одиноко. Как обычно. Как миллион раз до этого. И ты готов убежать в свою комнату, включить очень громко музыку и не открывать дверь, пока у меня не появятся силы. 

- которых у тебя очень мало, да? 
- заткнись, с тобой отдельный разговор. 

Я знаю, что я с тобой никогда не разговаривал. Сначала не понимал, что ты есть, потом просто было неловко, а теперь, когда я громко произнёс твоё имя, у меня холодок пробежал по спине и волосы дыбом. Я знаю, что ты меня слышишь. И я тебя люблю. Без тебя я не был бы тем, кем восхищаются люди, кто увлекает за собой других, кто умеет удивлять, и кто так сильно мешает мне напиться на любой вечеринке, которые, надеюсь, ещё будут. 
И мы оба знаем, что никто, кроме меня, не может дать тебе то, чего тебе так не хватает все эти тридцать семь лет. И хотя, скорее всего, даже я не дам тебе достаточно, сколько нужно, знай, что ты есть - единственный, уникальный, любящий и внимательный к эмоциям других людей. И я тебя очень-очень сильно люблю. И постараюсь не забывать в сложные для нас моменты тебя обнять и ещё раз сказать тебе спасибо за то, что ты есть. 

--

А терапевтическом дискурсе помимо возможного огромного количества внутренних личностей есть три человека, между которыми должен быть налажен диалог. Вы их все знаете: ребёнок, взрослый и контроллёр. В идеальном мире, никому из нас не приходилось бы обращаться к каждому из них по выдуманому имени,- гармоничное "Я" естественным образом, осознавая свои сильные и слабые стороны, регулировало бы баланс этих сил в своих поступках. Но практически всегда, в процессе взросления, нам приходится изолировать некоторые части себя, ограждая их от конфликтов и боли, сначала замораживая общий рост, а потом примеряя маски новых личностей. 

Перед глазами огромное количество историй, где в ответ на крайнее насилие в семье, дети придумывают миры, где все происходит по-другому, а потом живут в этом мире, оградившись от реальности, которую они не могут вынести.

Для меня заметить и научиться говорить с внутренним ребёнком - это заново научиться быть уязвимым, снять маску охуенности перед тем человеком, которому я хочу доверять, вместо того, чтобы в  панике бежать при малейшем намёке на развенчивание моего мифа. Это мой шанс на то счастье, которое я хочу для себя.

И, возможно, именно поэтому один мой клиент, обращаясь ко мне именно так: "Динечка", всегда может рассчитывать на самое искреннее участие и бесплатную консультацию по телефону 🖤

--

- теперь можно сказать, что я об этом думаю? 
- нет. 

К концу дня добрался до банка за какими-то бумажками. Сижу перед сотрудницей, у которой до меня была какая-то старушка, забывшая пароль, а тут я с какими-то выписками со счёта за два евро. В общем, главклерк на глазах превращается в главбич.
​
А у меня сил нет. Всю броню на других потратил. Поэтому просто сижу и смотрю на неё грустными усталыми глазами через пластиковый барьер, как она резвится за мой счёт. Покорность и неизбежность.
​
И тут пауза. И она смотрит через пластик мне в глаза и говорит: "Вы простите меня, просто я устала сегодня. Завтра к свекрови в курземе поеду - буду гулять по лесу и ничего не делать".

Помню, как лет семь назад меня накрыло Уэльбеком. Мне только исполнилось тридцать, я чувствовал себя старым, но что я понимал.. Его романы обдавали холодом неизбежного одиночества, но одновременно выступали анестезией, - тогда казалось, что мои переломанные рёбра никогда не позволят мне дышать полной грудью. Его герои каменели на моих глазах, сворачиваясь в ископаемые улитки - машины, квартиры, картины сначала оттеняли, потом закрывали, а потом и подменяли собой весь мир. И все переставали дышать. Мёртвые живые манили своим смирением и примирением с окружающими, но не с собою. С собою нельзя примириться. Ты никогда не будешь достаточно хорош.

С тех пор прошло миллион лет. Рёбер хватило ещё на несколько переломов, появились и машины, и квартиры и даже картины (в которых, слава богу, жизни больше, чем я мог бы мечтать), но вот уже каждый поход к парикмахеру вызывает сакраментальный вопрос: "может пора уже налысо?", а имя звонящего на экране телефона - это список перед глазами того хорошего и плохого, что вас связывает с этим человеком, и отличный повод не брать трубку. Я все чаще оглядываюсь в поисках своей раковины, находя успокоение в её суррогатах - и, опять же слава богу, речь идёт в том числе и о книгах.

Сейчас будет третья книга Анны Гавальды, которую я буду читать. И да, как же я буду плакать. И эти слёзы будут вымывать кальций и все полезные минералы, из которых так ловко за последнее время начал собираться мой новый кокон.
​
Нет, она не единственная, и не первая, но, вероятно, чтобы я вспомнил Уэльбека, нужно тоже было родиться во Франции, и на своих страницах тоже всё время уезжать на маленьких французских машинах прочь из большого города. Только в её книгах эти поездки всегда имеют смысл. Даже если за всем этим стоит смерть. И все мёртвые в её книгах живые. И там тоже все недостаточно хороши, но почему-то через какое-то время, шмыгая носом, хочется вздохнуть полной грудью, чтобы вспомнить сколько у меня осталось рёбер. И побриться налысо.
​

​Стою сбоку от входа в здание, допиваю кофе. Из дверей выходит мой знакомый, с кем я должен встретиться, не замечает меня, оборачивается на чей-то голос из помещения и отвечает: "Сейчас этот мудак должен подъехать".
Стою грустненький.
А он такой продолжает: "И Эвин ещё будет!"
Стою весёленький.
А ведь когда-то я точно знал, что я не мудак. А теперь, вот, приходится переспрашивать на всякий случай.

​Заказал пиццу домой. Чтобы не испытывать чувство вины перед сыном, который сейчас у своей мамы, заказал пиццу с грибами, - Мика грибы недолюбливает, так что в любом случае отказался бы. Профит.
Стук в дверь. Открываю. Сосед. С моей пиццей. Привет, сосед.
Дальше монолог соседа, который работает в знакомой мне компании, занимающейся системами безопасности, про пандемию, падение заказов и необходимость подрабатывать. Грустно. Показал в сумке ещё россыпь пицц; похвастался, что для семьи со скидкой покупает; посетовал на нехватку времени. На моё растерянное предложение зайти пива попить, выдержал мхатовскую паузу и сказал, что не может пить пиво из-за своей болезни. Я уже совсем расклеился, а в голове мысли про чаевые, которые зажаты в моей потной ладошке.
Из-за дверей послышалось хрюканье настоящего курьера. Ну, нет, ну нееееет. Теперь мне нужно запланировать месть. А вам всем нужны такие соседи