"Я буду петь для ваших детей, чтобы вселенная наградила их любопытство, чтобы они нашли свой мир и любовь". В Риге в камерной обстановке мне удалось познакомиться с Николаем Ооржаком - шаманом из Тувы.
И если закрыть глаза, чтобы не отвлекаться на большого мотылька, который в течении всего выступления кружил над звуками, которым больше тысячи лет, то можно было почувствовать песни, заставляющие резонировать тело, сжимающие тебя до размера песчинки, эхом вторя моему давнему знакомству с Айей.
Новорожденный ребёнок, которому мама напевает неведанные мелодии, чтобы он путешествовал между мирами. Чувствуя себя частью большего. Чувствуя любовь.
Мы слышали вой, дыхание, свист, трепет и ритм Земли и Космоса. На уровне, где не ещё не нужны слова, где ещё не придумали слов. И после, когда зал на пятдесят человек не знает, как выразить то, что они только что пережили, когда апплодисменты так же не уместны, как и любой другой звук, шаман находит слова перевода, говоря о детях, о маме и о Вселенной.
Не хотелось уходить, внутри клокотал океан, поднявшийся из давно забытых глубин, и все встали со своих мест, почему-то поверив этому старику, что он знает, как надо делать дальше. И это было самое большое признание.
Я знаю, что мои опыты склеиваются. В книгу ли, в вопль, в вой Джаггернаута или в тишину смиренного, - покажет время. Последнее меня пока что пугает, но если это произойдёт, то все использованные тут реминисценции будут как никогда уместны.
И если закрыть глаза, чтобы не отвлекаться на большого мотылька, который в течении всего выступления кружил над звуками, которым больше тысячи лет, то можно было почувствовать песни, заставляющие резонировать тело, сжимающие тебя до размера песчинки, эхом вторя моему давнему знакомству с Айей.
Новорожденный ребёнок, которому мама напевает неведанные мелодии, чтобы он путешествовал между мирами. Чувствуя себя частью большего. Чувствуя любовь.
Мы слышали вой, дыхание, свист, трепет и ритм Земли и Космоса. На уровне, где не ещё не нужны слова, где ещё не придумали слов. И после, когда зал на пятдесят человек не знает, как выразить то, что они только что пережили, когда апплодисменты так же не уместны, как и любой другой звук, шаман находит слова перевода, говоря о детях, о маме и о Вселенной.
Не хотелось уходить, внутри клокотал океан, поднявшийся из давно забытых глубин, и все встали со своих мест, почему-то поверив этому старику, что он знает, как надо делать дальше. И это было самое большое признание.
Я знаю, что мои опыты склеиваются. В книгу ли, в вопль, в вой Джаггернаута или в тишину смиренного, - покажет время. Последнее меня пока что пугает, но если это произойдёт, то все использованные тут реминисценции будут как никогда уместны.
RSS Feed
