Checkpoint

Каждый четверг после работы я иду к своему психотерапевту. Тридцать минут в дороге, чтобы выдохнуть и вспомнить всё, что произошло со мной, а не с окружающими меня людьми и вещами на этой неделе, или чтобы с трудом донести, не расплескав, то, что не давало дышать в последние несколько дней.

А иногда несу пустоту. Как не выполнивший домашнее задание школьник, я иду на свою терапию, мучаемый мыслями о том, что я ничего не подготовил и не смогу развлечь ни себя, ни своего терапевта своими офигенными историями. И именно в этом месте, когда мой язык перестаёт болтать обо всём на свете, я вспоминаю какие-то эпизоды, на которые не стал бы обращать никакого внимания, потому что мой мир - это блестящие сцены из кино (боже, что бы я делал без этого фейсбук-инстаграм формата?).

- "Ничего на этой неделе не было. Разве только забавное совпадение, что с разницей в полчаса мне позвонили мои оба родителя и, когда в ответ на их просьбы о чём-то, я начал объяснять, почему я этого делать не буду, пытались меня успокоить словами: "не сердись, малыш". Какой я, нахрен, малыш, если мне тридцать восемь, и я плачу за их счета сколько себя помню? Хотя, ну смешно же, когда за полчаса два раза. Смешно же, да?"

Мой терапевт смотрит на меня взглядом человека, который обдумывает возможность прямо сейчас прыгнуть с парашютом. 
- "Ты сердишься, да?"
- "Конечно! Как мне им сказать, что они опоздали лет на тридцать, чтобы это не звучало как хамство?"
- "Малыш, не сердись"
Одновременно кончаются все силы. Живот сворачивается улиткой, руки и ноги немеют до боли, от которой невозможно убежать, а дыхание переходит в режим рыбы, выброшенной на берег.
- "Ты сейчас сердишься, малыш, я знаю"
- "Не говори там больше, пожалуйста"
- "Малыш, всё будет хорошо"
- "Что. Ты. Делаешь."
- "Малыш"

И всё. На мгновение успеваю увидеть себя со стороны, прежде чем захлебнуться в этих волнах, которые разливаются по всему моему телу, давая такую нужную мне энергию ядерного синтеза, когда все части меня видны и слышны друг для друга через бетонные стены, которые через час опять будут возвышаться над мной на семь метров, высасывая то, что осталось после того, как наступил мой личный конец света.

Уже сбился со счета сколько времени в терапии, но надо написать. Четыре года? Я вижу себя. Всё так же проваливаюсь, убегаю, но хотя бы вижу. 

Чем дальше в себя, тем сложнее об этом говорить - всё меньше в этом нахожу смысла, но всегда присущий мне этот нарциссический эксгибиционизм перевешивает. Помню, как три с половиной года назад впервые накатал текст про то, что я решился пойти к психотерапевту. Залихватское "так победим", пара обесценивающих себя комментариев, общих фраз про то, что всё сложно, с присущей мне драматичностью,- всё про всё заняло минут пятнадцать, но за тот текст мне до сих пор иногда прилетает "спасибо" от людей, которые тоже решили попробовать этот путь. Сегодня же я сижу с новым текстом в голове часа два, плюс несколько рюмок рома - и всё равно получается стеклом по металлу - нужно больше смазки.

За эти три года я прошёл путь от "меня никто не понимает" до "ну, хотя бы ты меня принимаешь". Именно возможность быть собой рядом с терапевтом, который умеет распознать мои собственные эмоции, когда я сам проваливаюсь в парализующие тело аффекты, сделало возможным дать себе шанс. Потому что, сюрприз-сюрприз, я всё так же не могу  вообразить, что представляю из себя хоть какую-то ценность. И, наверное, стоит это признать, никогда не смогу. Какая-то фатальная ошибка на базовом уровне моего развития заставляет меня рвать последние рубашки, чтобы быть лучшей версией себя, игнорируя все красные линии, не слыша чужих восторгов и комплиментов, не умея, не веря, регулярно уничтожая всё то прекрасное, чтобы было построено, потому что это не правда. И вот тут появляется человек, который учился много лет, чтобы не дать мне разрушиться. Окей, дать, но сначала записать в тетрадке несколько предложений, которые я пойму лишь через двадцать месяцев. По-настоящему услышу. А потом ещё раз разрушусь. И ещё.

И я начинаю учиться говорить. Я начинаю учиться не бояться быть собой, а значит, наконец, быть услышанным хотя бы самим-собой. Мой терапевт становится тем самым миром, который не уничтожает за ошибки, за ту неприглядную правду, которую я сам не готов услышать. И я начинаю говорить, впервые проживая всё то, что было запрещено, забито и проигнорировано за эти тридцать пять-семь-девять лет, - "нам ещё предстоит долгий путь", говорит человек в кресле напротив, а потом добавляет: "и я не хочу вместе с тобой шутить про то, что ты не достоин лучшего".

И нет, это не покатушки через радуги с водопадами с головокружительными откровениями. Чаще это ужасные, обезоруживающие, разрушающие признания, после которых невозможно поднять глаза.. Но, вот, проходит десять минут, и мир не разрушился, а от меня никто не отвернулся. А значит, можно попробовать сделать ещё один шаг вперёд. И через четыре года я наконец-то понимаю то, что прочитал очень давно - в терапии именно близость с терапевтом даёт шанс на близость с собой и другими людьми. Да, это то самое место, где есть куча таких бесючих, неловких, неуместных слов про ресурс, токсичность, регресс и миллион прочих, но иногда они - такие нужные костыли для тех, кому с самого детства пришлось воевать с самим собой.  Да и сам терапевт становится огромным костылём, который помогает опереться и, наконец-то, увидеть своё взаимодействие с миром не в угаре собственных домыслов, а на расчерченном поле причин и следствий мира, где если единороги и существуют, то только по предварительной договорённости.