Мике восемь лет. Он говорит на четырёх языках. Вчера в его школе начались занятия по-латышскому языку (Вальдорфская школа предлагает обучение по модульной системе). Впервые домашняя работа выглядела как неприступная гора - прочитать три страницы рассказа на латышском.
Мика воспринимает латиницу. С трудом пробирается сквозь кириллицу, постоянно проваливаясь в местах скоплений букв Р, И, С и Н. А после концентрированного китайского, где часто один иероглиф - одно слово, ему сложно читать длинные слова. Самый большой прорыв на мой взгляд был, когда он познакомился с польской девочкой в аэропорту, которая отдолжила ему почитать её книгу. Славянские морфемы вместе со считываемым графическим кодом польского языка забрали маленького путешественника из реального мира до самого вылета в Пекин. Возможно, в тот вечер мы видели будущее этого многострадального мира.
Вчера было тяжело. Я наблюдал за Микой, за тем, как он трёт свой лоб от усилия, и понимал, что каждое прочитанное Микой предложение на латышском отбрасывало мою мечту подкинуть ему в какой-то момент взросления того же Пелевина. А там уже и громкие слова о различных культурных кодах, ментальности и прочем. Парализовало.
Я не могу лишить его права на адекватную эффективную коммуникацию в его среде. Я хочу, чтобы за его спиной была земля, язык, музыка, на которые можно опереться в минуты слабости и одиночества. Saule, Pērkons, Daugava? Мне понадобилось тридцать два года.
Мика - русский? Ещё полгода назад я сам себе задавал этот вопрос, а тут уже вроде бы нужно говорить за своего сына. А нужно ли? Неуютно, когда слышишь от сильных мира сего, что, например, в Румынии не может родиться автор всемирно известной книги. Масштаб не тот, почва не так сильно удобрена мультикультурализмом и конфликтами. Лишится ли мой сын какого-то важного кирпичика, если не прочитает Анну Каренину в оригинале? А как на счёт переводов?
Классика жанра, не правда ли? Родительский эгоцентризм, который на проверку оказывается эволюционным желанием дать самый проверенный и комфортный путь развития своему ребёнку. И мы не хотим вспоминать, что количество набитых шишок из поколения в поколение примерно одинаковое, не важно на каком языке ты говорил "я тебя люблю" и сколько книг ты прочитал.
Но дело ли только во взаимодействии человека с окружающим миром? На каком языке говорю я с самим собой? Какой образ встаёт перед моими глазами, когда я ищу внутренний ресурс в сложной ситуации? Вчерашнюю отторопь я победил классически. За три больших шага пересёк кухню и поцеловал Мику в макушку. "Я тебя тоже люблю",- был его ответ мне. "Es tevi mīlu",- промолчал я.
Тему продолжим.
Мика воспринимает латиницу. С трудом пробирается сквозь кириллицу, постоянно проваливаясь в местах скоплений букв Р, И, С и Н. А после концентрированного китайского, где часто один иероглиф - одно слово, ему сложно читать длинные слова. Самый большой прорыв на мой взгляд был, когда он познакомился с польской девочкой в аэропорту, которая отдолжила ему почитать её книгу. Славянские морфемы вместе со считываемым графическим кодом польского языка забрали маленького путешественника из реального мира до самого вылета в Пекин. Возможно, в тот вечер мы видели будущее этого многострадального мира.
Вчера было тяжело. Я наблюдал за Микой, за тем, как он трёт свой лоб от усилия, и понимал, что каждое прочитанное Микой предложение на латышском отбрасывало мою мечту подкинуть ему в какой-то момент взросления того же Пелевина. А там уже и громкие слова о различных культурных кодах, ментальности и прочем. Парализовало.
Я не могу лишить его права на адекватную эффективную коммуникацию в его среде. Я хочу, чтобы за его спиной была земля, язык, музыка, на которые можно опереться в минуты слабости и одиночества. Saule, Pērkons, Daugava? Мне понадобилось тридцать два года.
Мика - русский? Ещё полгода назад я сам себе задавал этот вопрос, а тут уже вроде бы нужно говорить за своего сына. А нужно ли? Неуютно, когда слышишь от сильных мира сего, что, например, в Румынии не может родиться автор всемирно известной книги. Масштаб не тот, почва не так сильно удобрена мультикультурализмом и конфликтами. Лишится ли мой сын какого-то важного кирпичика, если не прочитает Анну Каренину в оригинале? А как на счёт переводов?
Классика жанра, не правда ли? Родительский эгоцентризм, который на проверку оказывается эволюционным желанием дать самый проверенный и комфортный путь развития своему ребёнку. И мы не хотим вспоминать, что количество набитых шишок из поколения в поколение примерно одинаковое, не важно на каком языке ты говорил "я тебя люблю" и сколько книг ты прочитал.
Но дело ли только во взаимодействии человека с окружающим миром? На каком языке говорю я с самим собой? Какой образ встаёт перед моими глазами, когда я ищу внутренний ресурс в сложной ситуации? Вчерашнюю отторопь я победил классически. За три больших шага пересёк кухню и поцеловал Мику в макушку. "Я тебя тоже люблю",- был его ответ мне. "Es tevi mīlu",- промолчал я.
Тему продолжим.
RSS Feed
