Если честно, то я боюсь старости и одиночества. Но у меня нет времени на это. Думаю, что я ничем не отличаюсь от любого рижанина со вторым пенсионным планом, предложения перевести который под нового управляющего как раз и напоминает о бренности всего. Ещё об этом напоминает старость и недуг близких нам людей. Но третий пенсионный план от этого не появляется. Почему-то.
Зато есть четвёртый. Пенсионный. Офигенный. И это с учётом того, что идея совместной аренды дома с такими же 70-и летними, чтобы играть в покер на раздевание, отброшена за свою эпичность и смазливость.
Я хочу уйти по-денисо-эвински. Нажраться дерьма в этой жизни по горло, завоевать самый большой приз каждой гонки, в которой я учавствую, убить свою тачку на Нюрбуринге, устать, и, как только почувствовать, что больше не могу самостоятельно постричь себе ногти на ногах, купить себе ведро ДМТ, свалить с палаткой в горы в скользких сапогах. Сорваться с обрыва, не дойдя до места, упасть в ущелье и умереть от осознания собственной исключительности, если не сказать грубее.
Я не хочу думать о старости, даже если меня заставляют.
Зато есть четвёртый. Пенсионный. Офигенный. И это с учётом того, что идея совместной аренды дома с такими же 70-и летними, чтобы играть в покер на раздевание, отброшена за свою эпичность и смазливость.
Я хочу уйти по-денисо-эвински. Нажраться дерьма в этой жизни по горло, завоевать самый большой приз каждой гонки, в которой я учавствую, убить свою тачку на Нюрбуринге, устать, и, как только почувствовать, что больше не могу самостоятельно постричь себе ногти на ногах, купить себе ведро ДМТ, свалить с палаткой в горы в скользких сапогах. Сорваться с обрыва, не дойдя до места, упасть в ущелье и умереть от осознания собственной исключительности, если не сказать грубее.
Я не хочу думать о старости, даже если меня заставляют.
